Она коснулась его ладонью, обозначив запрет. Митя дернулся и
отстранился. Дарья засмеялась:
- Не брыкайся, мал еще.
- Я не мал, - ответил ей Митя. Голос его очистился и звучал зло и
ломко.
- Мал, мал, подрасти... Ишь ты, нужда вздернула! Успеешь еще мужского
хлеба наесться, вся жизнь впереди, баб на твой век хватит.
Она хотела снова закрыть дверь, но неожиданно для себя самого Митя
протянул руку и не пустил. Дарья даже не сразу поняла, что мешает.
- Ты куда пришел?! - спросила она рассерженно. - Тебе еще в игры с
мальчишками играть, а ты себя мужиком вздумал?! А ну, пусти! - она с силой
захлопнула дверь.
Он ткнулся было вперед, но внутри так же рассерженно стукнула
щеколда.
Митя бешено ударил кулаком в дверь, пнул ногой и озирался в
лихорадке. На глаза попалась большая кадка с дождевой водой, он метнулся к
ней, с неизвестной прежде силой рванул и опрокинул - вода хлынула, обдав
его по пояс.
В окне показалась Дарья. Она стояла, скрестив руки, и смотрела
внимательно и спокойно, с некоторой печалью. Митя рванулся к поленнице
дров, сложенной во дворе, схватил полено и пустил в окно, где стояла
Дарья. Полено ударило в переплет рамы, зазвенели и осыпались стекла. Дарья
вздрогнула, отступила, но не произнесла ни слова и смотрела все также
внимательно и спокойно. Он схватил второе полено и бросил в другое окно.
Снова зазвенели стекла, а Митя толкнул всю поленницу, накренил, упираясь
ногами, и с грохотом обрушил. Потом, мокрый, усыпанный дровяной пылью,
бросился прочь.
Скоро его узнали в окрестных деревнях. Вечерами или среди ночи он
тихонько стучался то к одинокой женщине, то к мужней жене, у которой муж
работал на стороне. Даже в ненастье, когда и плохой хозяин жалеет
выпустить собаку, Митя шастал по округе.
В школу он больше не пошел. Сколько не упрашивала его мать, сколько
ни плакала - не помогло. Митя пошел слесарем в колхозные мастерские.
После работы он приходил домой, наскоро ел, переодевался в свой
первый в жизни костюм и уходил. Варвара уже смирилась и только жалобно
просила:
- Не поздно, сынок...
Не пустить его она уже не могла. Митя стал диким и злым, как лесной
кот, в ярости бледнел, натягивался, точно струна.
"В отца", - думала Варвара и старалась не сердить сына, чтобы и он
однажды не канул бесследно.
С него могло стать. В гневе он подбирался весь, стискивал зубы и
почти что впадал в беспамятство, - любой отступал: мало ли... Даже
начальство на работе старалось не гладить его против шерсти.
Как-то новый молодой и бравый мастер приказал ему что-то. Митя
работал за верстаком и, не оборачиваясь, сказал:
- А пошел ты...
- Что-что?! - удивленно переспросил мастер и двумя пальцами потянул
его за рукав. - Ну-ка, повтори...
Митя удобно взялся за разводной ключ.
- Хочешь, дырку в голове сделаю?
Мите не дали премию, но работать было некому, и тем обошлось.
Вечерами Варвара не находила себе места. Митю не раз били. Бывало,
разбитого в кровь, его приводили чужие люди, но чаще он сам кое-как,
насилу, добирался до дома. И все же он не менялся, оклемается - и за свое.
Случалось, Митю ловили и на горячем.
Шофер Степан Хомутов, здоровенный малый, отсидевший два года за
пьяную драку в столовой райцентра, регулярно приезжал с грузом в сельпо и
всегда ночевал у Дуняши, веселой пышной продавщицы, разведенной с мужем
лет семь назад.
Расписание поездок было постоянное, но однажды Степан приехал в
неурочный день. Он поставил машину, как всегда, у ворот и направился в
дом. Дверь была заперта, окна плотно завешаны. Степан обогнул дом: с
другой стороны был вход в магазин. Но и там никого не было, висел замок.
Степан прошелся по двору, заглянул в сарай - Дуняши нигде не было.
Раздосадованный Степан слонялся вокруг и вдруг увидел, как от дома к
забору метнулся кто-то. Он тут же решил, что в магазин забрались, и,
срезая угол, огородом кинулся к забору.
Человек с разбега вскинул руки на доски, подпрыгнул, наваливаясь
животом на край, и занес ногу.
Степан рванулся и, падая вперед, успел поймать беглеца за ногу.
- Ах ты, падло! - прорычал Хомутов, стаскивая человека с забора. - От
меня не уйдешь!
Человек молча отбивался свободной ногой, но против Степана был слаб,
Хомутов свалил его на землю, подмял под себя и, тяжело дыша, прерывисто
матерясь, сжал железными руками.
- Пусти, сволочь, - глухо произнес человек под ним.
Степан от такого нахальства забыл материться.
- Я тебе пущу... - произнес он угрожающе. - Ты у меня узнаешь, как в
магазин лазить!
- Нужен мне твой магазин...
- А что ж ты там делал?!
- Да пусти ты меня! - рванулся человек. - Тоже мне хозяин! Ты сам-то
кто здесь?!
Не очень находчивый, Степан растерялся:
- Как, кто?! Я... товар вожу...
- Ну и вози!
- А ну-ка встань, я на тебя погляжу, - приказал Степан и поставил
незнакомца.
Тот поднял лицо, Степан узнал Митю.
- Ты, малец? Что это ты здесь делаешь? - с удивлением, смешанным со
злостью, спросил Степан.
- А ты, что? - дерзко спросил Митя.
- Как, что? - растерялся Степан, и вдруг догадка осенила его. -
Ну-ка, пойдем, - предложил он, поворачивая в сторону дома.
- А на кой мне? - спросил Митя.
- Пойдем, пойдем...
- Мне там делать нечего, я товар не вожу. Это у тебя там дела.
- Да иди ты! - рявкнул Степан, схватил Митю и впереди себя, как
бульдозер, погнал к дому.
- Пусти, гад, сволочь лагерная!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10