– Садись, Джек, – предложил Киннер.
Я сел на диван рядом с самой привлекательной из девиц. Она была довольно стройной длинноволосой блондинкой с милым личиком. Лет десять назад с такой внешностью она могла бы сделать карьеру в модельном бизнесе (я имею в виду в рекламе) или сыграть в кино, но даже если бы эти дороги 70-х годов были для нес открыты, по ее виду можно было точно сказать: ей пофигу. Перед тем как я сел, она улыбалась в свой стакан, когда я сел, она улыбнулась мне, а потом опять с улыбкой уткнулась в стакан.
Девушка по имени Джой принесла мне выпить. Она буквально сошла с фотографии Харрисона Маркса. Харрисон Маркс – знаменитый английский «гламурный» фотограф 60-х гг.


– Ваше здоровье, мистер Киннер, – сказал я.
– Твое здоровье, Джек, – сказал он. – Всего тебе. – Мы с Киннером выпили. Остальные продолжали смотреть на нас.
– Надеюсь, я не помешал, – сказал я.
– Конечно нет, Джек, – заверил меня Киннер. – Надеюсь, этот вопрос возник у тебя не из-за того, что мне пришлось разобраться с Реем. Просто ему платят за то, чтобы он все знал. Ну, ты понимаешь.
– Джеральд и Лес просили меня зайти к вам и передать привет, – сказал я. – Так что я все равно бы с вами встретился.
– Замечательно, – сказал Киннер. – Отличные ребята. Как они? Как бизнес?
– Отлично.
– Конечно. Ну конечно.
Молчание.
– Эрик рассказал мне о твоей утрате.
– Да, – сказал я.
– Знаешь, я и не знал, что он работал на меня. Я не знал, что твой брат работал на меня.
– Забавно, – сказал я.
– Если бы знал, устроил бы его получше.
– Да, – сказал я.
– Грустно, – покачал головой Киннер, – автокатастрофа… Джой, Джой, принеси Джеку еще выпить, нет, неси всю бутылку, нельзя такому парню, как Джек, предлагать выпивку в наперстках.
Мне выдали бутылку. Девица рядом со мной глянула на горлышко и хихикнула. Она была пьяна.
Мужчина с манерами фаната резиновых сапог спросил:
– Мы здесь для чего: чтобы играть в карты или трепаться о старых добрых временах?
Киннер поерзал на стуле и изумленно взглянул на говорившего.
– Гарри, – сказал он. – Гарри. Естественно, чтобы играть. Естественно… Джек, прости, не хочу быть грубым, но эти джентльмены принесли с собой много денег – подождите, не торопитесь, – так, может, сыграешь с нами один кон? Или две-три партии? Отключись от забот. Ребята, вы не против? Будет даже веселее, правда? Эрик, принеси стул для Джека.
– Нет, спасибо, мистер Киннер, – отказался я. – Я уже скоро поеду.
– Да делай, как тебе угодно. Устраивайся поудобнее, а мы пока продолжим.
– Спасибо, – сказал я.
Мужчина в седом парике начал сдавать. У Киннера глаза были черные, как лакрица. Эрик выглядел так, будто ему хотелось плюнуть мне в лицо. Я поудобнее устроился на диване и стал наблюдать за Киннером. Ему это не понравилось. Он ни разу не взглянул на меня, но я это знал. И он знал, что я это знаю. В настоящий момент ему вообще ничего не нравилось – от моего неожиданного появления до моей расслабленной позы, – однако он был вынужден играть со мной роль давнего знакомого, причем не для того, чтобы не потерять лицо перед своими приятелями, а просто потому, что, как я догадывался, был озадачен. Так что у него оставалась только одна линия поведения. Правда, не скажу, чем именно он был озадачен: тем, что какой-то лондонец выставил его шофера идиотом, или чем-то другим.
Сидевшая рядом со мной девица спросила:
– Ты знаком с Лесом Флетчером, да?
– Я на него работаю.
– Вот как?
– Да.
Она улыбнулась умно-знающе-пренебрежительной улыбкой. Я уж было решил, что беседа закончилась, когда она вдруг опять заговорила:
– Я тоже его знаю.
– О, вот как?
– Да.
– Нет, серьезно?
– Да, – ответила она. – Мы виделись с ним в прошлом году.
– Ну, рассказывай, – заинтересованно сказал я.
– Когда он приезжал по делу.
– Да?
– Да. Он приезжал к мистеру Киннеру.
– Не может быть!
– Может. И мы вместе проводили время.
– Ну и ну!
– Да, пока он был здесь.
– Пока он был здесь?
– Он был здесь четыре дня. Около того.
Я покачал головой, показывая, что мне ужасно трудно поверить в ее слова. Она опять уткнулась в свой стакан.
– Ставлю на кон, – сказал приверженец резиновых сапог. – Мне две.
Седой Парик дал ему две карты. Следующим был Крыса. Он целую вечность таращился на свои карты и наконец сказал:
– Я возьму четыре.
– Три сейчас, одну потом, – сказал Седой Парик, сдавая ему карты.
Сам Седой Парик взял три. Киннер поглаживал усы.
– Ну, прямо не знаю, – говорил он. – Что делать? Что делать? Эх, оставлю все как есть.
Крыса пристально посмотрел на него, Седой Парик сухо улыбнулся.
Резиновые Сапоги сказал:
– Чертов стервец.
– Вот и платишь за то, чтобы все знать, – сказал Киннер. – Правда, Джек?
– Правда, – ответил я. – Если на это есть деньги.
– Кажется, ты говорил, что скоро поедешь, – заявил Резиновые Сапоги.
– Скоро, – заверил его я. – Сразу после того, как ты проиграешь. Ждать осталось недолго.
Резиновые Сапоги долго и внимательно глядел на меня.
– Умный нашелся, да? – сказал он.
– Смотря с кем сравнивать, – отпарировал я, отвечая на его взгляд.
Резиновые Сапоги собирался что-то сказать, но ему помешал Киннер:
– Гарри, не люблю подгонять, но ты не мог бы назвать свою ставку?
Резиновые Сапоги на минуту отвел от меня взгляд и выдвинул на середину стола десятку. Он хотел снова обернуться, но его отвлек Крыса, принявшийся тасовать карты.
– Великий боже, – вздохнул Резиновые Сапоги. – Только не начинай снова.
Крыса нервно заерзал на стуле.
– Ну… – промямлил он.
– Каждый раз, черт побери, – возмущался Резиновые Сапоги, – каждый раз он мешает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60