– Милая, – хором воскликнули жрицы, – не мучьте себя понапрасну! Мы не хотели вас обидеть, все забыто. Обещайте нам, что ничего с собой не сделаете и будете, как всегда, веселы и счастливы!
– Ладно, – невнятно пробормотала мисс Пимпот и попыталась захлопнуть дверь.
Но миссис Компсон помешала ей.
– О, вы на нас еще сердитесь, не так ли? – жалобно простонала она. – Скажите, как помочь вам снова стать радостной и счастливой?
– Никак, – ответила мисс Пимпот и всей тяжестью навалилась на дверь.
– О нет, нет! – воскликнула взволнованно миссис Компсон. – Вы должны нам откровенно сказать! Мы не уйдем отсюда, пока не загладим несправедливость, которую совершили по отношению к вам. Ну же, чего больше всего жаждет ваше сердечко, моя милая?
Мисс Пимпот мгновение тупо глядела на миссис Компсон и на толпу слоноподобных жриц, выглядывавших из-за ее спины. Поморгав глазами, она растерянно улыбнулась и наконец с видимым усилием выдавила из себя одно-единственное слово:
– Сиротку!..
– Сиротку?! – подхватила миссис Компсон с восторгом. – Ну, конечно! Чего же другого может желать ваше сердце, отдавшееся целиком бедным, страдающим существам… Только… – лицо миссис Компсон внезапно омрачилось. – Увы! Где же мы ее найдем? На «Алькантаре» нет сироток. Нельзя ли заменить чем-нибудь другим, моя дорогая?
– Нельзя, – упрямо повторила, мисс Пимпот и отпустила дверь, которая тотчас с треском захлопнулась.
Жрицы растерянно переглянулись. Очевидно, не в их силах было успокоить исстрадавшееся сердце мисс Пимпот. Грустные и подавленные расходились в тот вечер жрицы по своим каютам.
– Я еще побуду на палубе, – сказала на прощание миссис Компсон своим подружкам. – Вдруг бог услышит мою просьбу и поможет нам разогнать печаль мисс Пимпот.
Произнеся эти пророческие слова, миссис Компсон покинула жриц и отправилась на поиски тихого, уединенного местечка, удобного для размышлений. Задумчивая, мрачная, как трагическая тень, удалялась она, не подозревая, что бог уже милостиво внял ее горячей мольбе.
* * *
Франтику удалось в общем довольно благополучно выбраться из запутанных ходов и переходов нижней части корабля. Его ноги в драных тапочках ступали неслышно, точно обутые в мокасины ноги индейского следопыта, к тому же по пути попадалось достаточно всяких темных углов, куда можно нырнуть в случае необходимости.
Не прошло и пяти минут, как Франтик очутился на палубе; черный веер небес, усыпанный звездами, развернулся вдруг над его головой. Пароход шел быстро, но движение его было таким плавным и бесшумным, что казалось, он стоит на одном месте. Словно тридцать тысяч тонн железа и стали недвижно повисли в черном пространстве без конца и края, содрогаясь от легких, тревожных толчков. Беспричинный страх овладевает всяким живым существом в такие минуты. Зверь внезапно останавливается в глуши первобытного леса, испуганный его молчанием. Замирает сердце человека, когда, проснувшись в темной комнате, он ясно осознает вдруг свое полное одиночество. Может ли быть чувство более ужасное, чем то, которое испытываешь, поверив на секунду, что ты один на всем свете?
К счастью, Франтик и не собирался этому верить. Хотя он был одинок и мир вокруг него безмолвствовал, но в голову его не лезли такие романтические бредни. Он знал совершенно точно, чего хочет: нужно разыскать тетушку Каролину и по возможности ни с кем другим не встретиться. Здоровый реализм, присущий Франтику, побудил его предусмотрительно остановиться в чернильной тьме под навесом и внимательно оглядеться по сторонам.
Это было тихое место, сюда, очевидно, редко заглядывали люди. Длинная крытая палуба огибала левый борт и шла по направлению к корме; где-то в другом конце палубы темноту прорезывали тусклые отблески редких огней. Вокруг не было видно ни души, мертвую тишину нарушал только глухой рокот моря под килем корабля.
Франтик хотел двинуться дальше, как вдруг в тиши этого уединенного уголка раздался человеческий голос. Его перебил второй. Голоса шли из окна каюты – оно было задернуто желтой занавеской, но полуоткрыто. Франтик в испуге отскочил назад; окно находилось от него в двух шагах.
Большую часть человеческого характера составляет любопытство. И тапочки Франтика преодолели это расстояние без всяких усилий с его стороны.
* * *
Мистер Перси Грезль, корреспондент «Нью-Джерси кроникл», не был знаком со многими, например с Мильтоном и Шекспиром. Кое о ком он имел лишь смутное представление, ну, скажем, о Цезаре и Клеопатре, которые, по словам одного рыжего остряка ирландского происхождения, использовали тьму египетскую, чтобы обниматься между лапами сфинкса. Но Перси никогда не упускал случая познакомиться с полезными людьми.
Увидев однажды на палубе мисс Пимпот, он тотчас почувствовал желание сказать ей несколько дружеских слов. Это желание сначала не было ясным. Но чем меньше становилось расстояние до Адена, а Перси еще не знал, удалось ли ему смягчить сердце главного редактора «Нью-Джерси кроникл», – тем сильнее делалось его желание поговорить с упомянутой дамой. И как раз сегодня вечером он пришел к убеждению, что медлить по меньшей мере глупо. Поэтому он решительно постучал в дверь каюты, служащей временным убежищем тремстам фунтам мяса, именуемым мисс Пимпот.
Мисс Пимпот сидела на краю кровати, на полу лежало скомканное одеяло, из которого, как из уютного гнездышка, выглядывала бутылка «Мартини». Когда Перси вошел, ее взор был точно нацелен на горлышко этого предмета. Мисс Пимпот с нежностью заглядывала в бутылку и оторвалась от своего занятия с большой неохотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118