Побывали в нашем стойбище, просили дать им оленины, но на обмен у них ничего не было, кроме желтого песка, похожего на засохшее дерьмо младенца, которого еще кормят грудью… Один, правда, дал нож. Предлагали оружие. Но когда я разглядел, что у них за оружие, у меня пропала охота брать его. Это маленькие такие ружьеца, в кожаном чехле, словно детеныши больших ружей… Две туши падали я все же им отдал. Таких у нас не едят – от копытки пали! Но белые и этому были рады. Отощали, обросли волосами до самых глаз…
Ильмоч замолчал, в темноте полога послышалось булькание.
– Ты стал настоящий человек, и я могу тебе все рассказать, – продолжал Ильмоч. – Откочевали мы от Иониозера и через две луны, прежде чем выйти на морское побережье, снова прошли той же дорогой. Одни человеческие останки мы нашли возле нашего жертвенного холма. Их уже давно склевали птицы, но по одежде видать было, что это белый человек. Никаких вещей возле него не было. В черепе была круглая дырочка. Видно, от пули. Я удивился – стало быть, эти ружьеца могут убить человека…
У Джона пропал сон. Затаив дыхание, он слушал рассказ Ильмоча, боясь спугнуть его неосторожным и неуместным вопросом. Никакого сомнения в том, что это были золотоискатели. Значит, эти волки добрались и сюда, и то, что рассказывал старый оленный человек, было типичной трагедией, сопровождающей такого рода предприятия.
– Второй лежал в верховье Большого ручья. Его не убили. Он или сам умер, или же его догнали волки. Возле него лежали два ружьеца, лопата и два кожаных мешочка с тем самым желтым песком, который они нам предлагали за оленей.
На этот раз Ильмоч замолк надолго. Он долго ворочался на своей оленьей шкуре, очевидно борясь с желанием сделать еще один глоток из заветной бутылки. Не совладав с собой, он снова забулькал в темноте.
– А что же дальше! – не выдержав, спросил Джон.
– На том все и кончилось, – спокойно, громко зевая, ответил Ильмоч.
– А вещи? Мешочки и ружьеца?
– Ты же знаешь, что мы никогда не трогаем вещи умерших. – ответил Ильмоч. – Там все и лежит до сих пор.
Взволнованный услышанным, Джон сел на своей постели.
– Слушай, Ильмоч, – сказал он. – Ты даже представить не можешь, какая беда миновала ваш народ! Если бы хоть один из них дошел до своей земли и рассказал, что в ваших ручьях можно намыть это желтое дерьмо, вам на своей родной земле пришел бы конец. Сюда ринулись бы толпы белых людей, для которых желтый песок дороже всего на свете. Они вытоптали бы и выжгли пастбища, истребили оленей, брали бы женщин и перекапывали всю вашу землю до тех пор, пока можно извлечь оттуда хоть крохотный кусочек, хоть одну желтую песчинку. Притом они стреляли бы друг в друга, дрались, а может быть, даже началась бы и большая драка – война.,.
– Я слышал, что сейчас на русской земле реки крови текут, – отозвался Ильмоч. – Но то, что ты говоришь, – страх! Неужели правда?
– Правда, – ответил Джон. – И я заклинаю тебя никому из белых людей не рассказывать о том, что случилось. А если снова забредет искатель желтого песка, гоните его с вашей земли, да так, чтобы он обогнал зайца. Иначе всем конец!
Приятная истома, охватившая Ильмоча от выпитого вина, сменилась тревогой.
– Да я всем обрежу языки в стойбище, если это так! – испуганно сказал он. – Никто не посмеет вспомнить это даже про себя!
Ранним утром Джон уезжал из стойбища Ильмоча. Нарта его была до предела нагружена щедрыми дарами тундрового друга.
Еще не оправившийся от вчерашнего испуга Ильмоч сделал таинственное лицо, отвел Джона в сторону и прошептал:
– Я хорошо помню ночной разговор.
Ехать было недалеко, и часа через два Джон уже был в родном селении, где у яранги встречало все его семейство.
Яко был рад подаркам, улыбалась и Пыльмау, но что-то в ее улыбке было необычное и непривычное для Джона. Она держалась с несвойственной ей скованностью. За вечерним чаем Джон решился ее спросить, что же случилось.
– Когда муж уходит на охоту или же отправляется странствовать, – торжественным голосом произнесла Пыльмау, – жена всегда боится за него, и держит в своем сердце его образ, и молча поминает его имя… – Она вдруг всхлипнула: – А на этот раз мне было трудно.
– Почему? – недоуменно спросил Джон.
– Помнишь, что ты говорил о своем имени на моржовом лежбище?
Джон вспомнил и хотел было сказать, что все это чепуха и не стоит так волноваться по такому ничтожному поводу, но вовремя успел прикусить язык. Очевидно, дело было далеко не так просто, как ему казалось, – имя человеческое здесь было тождественно личности, и в общем-то это было и логично, и справедливо.
– Ты должен научить нас правильно говорить свое имя, – потребовала Пыльмау. – Пусть нам будет трудно, но без этого нельзя. И тогда, когда ты будешь уходить на охоту или уезжать далеко, у меня будет звучать в душе твое имя, настоящее твое имя, а не кличка.
– Хорошо, – с серьезным видом ответил Джон. – Я научу тебя правильно произносить мое имя.
Несколько вечеров понадобилось для того, чтобы не только Пыльмау, но и маленький Яко отчетливо и правильно, со звоном произносили: Джон!
В первое время для Джона было странно и непривычно из уст Пыльмау и Яко слышать ясное и звучное Джон вместо привычного Сон. Но он довольно скоро привык, и по тому, как его окликали в Энмыне, он мог различить, родные ли его зовут или кто-то другой.
Зима обрушилась в один день. Льды подошли на рассвете и навалились на непрочный галечный берег, грозя спихнуть его в лагуну. Грохот обрушивающихся льдин разбудил Джона. Он хотел было выйти наружу, но в лицо ударил крепкий ветер и крупный снег, схожий твердостью со свинцовой дробью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188