Он тоже пылал. Какие-то смелые британцы высадились на него и подожгли, чтоб не оставлять французам и такой жалкий трофей. Дальше в заливе засветились три красные точки. У Хорнблауэра от волнения сперло дыхание — он подумал, что загорелось английское судно. Но нет, это сигнал, три красных фонаря, видимо, заранее условленный, потому что пальба сразу стихла. Горящие корабли озаряли ползалива, и в их свете Хорнблауэр отчетливо видел: три другие корабля, лишенные мачт и якорей, дрейфуют к берегу. Тут зарево осветило весь залив, над водой прокатился оглушительный грохот — огонь добрался до порохового погреба «Турени». Взорвались двадцать тонн пороха. Несколько секунд Хорнблауэр ничего не видел и не соображал: даже здесь, на бастионе, взрыв тряхнул его, как сердитая нянька — расшалившегося дитятю.Начало светать, вокруг проступили очертания крепостных стен, пылающий «Сатерленд» несколько поблек. Далеко в заливе, недосягаемые для городских пушек, стройной кильватерной колонной уходили в море пять британских линейных кораблей. Что-то было не так с «Плутоном» — только со второго взгляда Хорнблауэр понял, что флагман лишился грот-стеньги. По крайней мере одно французское ядро в цель угодило. Другие британские корабли, видимо не пострадали в этой, одной из самых блестящих операций в истории британского флота. Хорнблауэр оторвал взгляд от удаляющихся друзей и оглядел арену сражения. «Турень» и брандер сгинули, на месте «Сатерленда» догорали черные уголья, да вился над водою серый дымок. Два из трех линейных кораблей выбросило на камни к западу от крепости — не французам их починить. Уцелел только трехпалубник — побитый, без единой мачты, он качался на якоре у самой кромки прибоя. Первый же шторм выбросит на берег и его. Британскому средиземноморскому флоту не придется больше следить за заливом Росас.Появился генерал Видаль, комендант крепости — он вместе со штабными офицерами делал обход и спас Хорнблауэра от приступа отчаяния, в которое тот чуть было не впал, провожая глазами удаляющихся друзей.При виде Хорнблауэра генерал остановился.— Что вы здесь делаете? — спросил он, однако за внешней суровостью угадывалось жалостливое участие — его Хорнблауэр замечал с тех пор, как пошли разговоры о расстреле.— Меня выпустил караульный офицер, — объяснил Хорнблауэр на ломаном французском. — Я дал ему слово чести, что не сделаю попытки бежать. Если хотите, я повторю это в вашем присутствии.— Он не имел права вас отпускать, — буркнул комендант, однако в речи его сквозило все то же роковое участие. — Полагаю, вы хотели видеть сражение?— Да, генерал.— Ваши соотечественники провели блестящую операцию. — Генерал печально покачал головой. — Боюсь, капитан, после этих событий вы не выиграли в глазах парижского правительства.Хорнблауэр пожал плечами — за несколько дней общения с французами он успел подцепить эту привычку. Дивясь своему равнодушию, он отметил, что комендант впервые открыто намекнул на исходящую из Парижа угрозу.— Мне нечего страшиться за свои поступки.— Да-да, конечно, — сказал комендант торопливо и несколько смущенно, будто убеждал ребенка, что лекарство не горькое.Он огляделся, ища, на что бы перевести разговор — к счастью, повод отыскался сразу. Из недр крепости донеслись приглушенные крики «ура!» — английские, не итальянские.— Должно быть, это ваши люди, капитан, — сказал генерал, снова улыбаясь. — Полагаю, новый пленный рассказывает им о сегодняшнем сражении.— Новый пленный? — переспросил Хорнблауэр.— Да-да. Человек, который упал за борт адмиральского корабля — «Плутон», кажется? — и выплыл на берег. Вам, наверно, интересно с ним поговорить, капитан? Так поговорите. Дюпон, проводи капитана в тюрьму.Хорнблауэр так торопился выслушать новоприбывшего, что едва нашел время поблагодарить коменданта. За две недели в плену он приобрел неодолимую тягу к новостям. Он сбежал по пандусу впереди отдувающегося Дюпона, бегом пересек брусчатый дворик. Провожатый велел часовому открыть дверь, и по темной лестнице они спустились еще к одной двери, окованной железом. Здесь дежурили двое часовых, гремя ключами, они отворили дверь, и Хорнблауэр вошел в камеру.Большое и низкое складское помещение освещалось и проветривалось двумя зарешеченными отверстиями, выходящими в крепостной ров, оно пахло человеческим телом, а в данную минуту еще и гудело от голосов. Все те, кто остались от команды «Сатерленда», забрасывали вопросами человека, скрытого в середине толпы. При появлении Хорнблауэра толпа раздалась, и новый пленник вышел вперед — матрос в одних только холщовых штанах и с длинной косицей за спиной.— Кто такой? — спросил Хорнблауэр.— Филипс, сэр. Грот-марсовый на «Плутоне». Честные голубые глаза смотрели на Хорнблауэра без тени смущения. Не дезертир и не шпион — обе эти возможности Хорнблауэр учитывал.— Как сюда попал?— Мы ставили паруса, сэр, собирались, значит, выйти из залива. «Сатерленд» только что загорелся. Капитан Эллиот сказал, сэр, сказал, значит: «Пора, ребята. Брамсели и бом-брамсели». Мы, значит, полезли наверх, сэр. И вот я, значит, отдаю сезень грот-бом-брамселя, и тут, значит, стеньга как сломается, сэр, и я, вестимо, лечу в воду. Нас много попадало, сэр, но остальных, видать, убило, потому как ихний корабль, ну, горел который, его, значит, понесло ветром прямо на нас, сэр. По крайности, выплыл я один, сэр, я вижу: «Плутона» нет, я тогда поплыл к берегу, сэр, а там уже уйма французишек, думаю, с ихнего корабля, который горел, спаслись вплавь, и они отвели меня к солдатам, а солдаты сюда, сэр. Тут ихний офицер стал меня расспрашивать — вы бы обхохотались, сэр, как он лопочет по-нашему — но я ничего не сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9