Девочки и гетеросеки казались безжизненными, словно куклы; клиенты мрачно разглядывали свои кружки с пивом. Но музыка, конечно, как всегда, ревела, а пронзительный голос Чири, с ее неповторимым суахильским прононсом, перекрывал весь шум. И все же не слышалось смеха, отсутствовал привычный фон – негромкий гул деловых переговоров. Работа замерла… В баре царил застоявшийся запах пота, пролитого пива и виски, гашиша.
– Марид, – оторопела Чири, увидев меня. Она тоже выглядела осунувшейся.
Прошлая ночь, стало быть, для всех нас оказалась мучительно долгой и неудачной в смысле заработка.
– Можно я угощу тебя чем-нибудь? – спросил я. – Судя по тебе, выпивка явно не помешает.
Она с трудом растянула губы в улыбке:
– Когда-нибудь я отказывалась от подобного предложения?
– На моей памяти – никогда, – отозвался я.
– И не откажусь.
Она повернулась и налила себе зелья из специальной бутылки, которую держала под стойкой. – Это что? – поинтересовался я.
– Тэнде. Особый напиток из Восточной Африки.
После недолгих колебаний я решился:
– Налей и мне!
Чири изобразила беспокойство и утрированно-озабоченным тоном пробормотала:
– Тэнде плохо-плохо для белый бвана! Белый бвана выпить – и сразу бум-бум на свой белый мгонго.
– У меня был сегодня длинный и поганый день, Чири. – Я протянул ей бумажку в десять киамов.
Она сочувственно кивнула, налила мне и подняла свой стакан:
– Ква сихо яко!
– Сахтайн! – сказал я по-арабски, отпил немного тэнде и сразу вытаращил глаза и поднял брови. Питье обжигало, как огонь, и имело неприятный привкус, но я знал, что, если как следует постараюсь, смогу оценить его. И осушил свой стакан.
Чири покачала головой:
– Моя сильно-сильно бояться за белый бвана. Моя думать, что белый бвана вот-вот облюет чистый хороший бар.
– Еще раз, Чири. А когда выпью, сразу наливай следующую порцию.
– Такой плохой был, значит, день? Ну-ка, милый, подойди к свету.
Я обошел вокруг стойки и встал так, чтобы она могла разглядеть меня как следует. Лицо у меня, должно быть, выглядело жутко. Чири протянула руку, осторожно коснулась ужасных ссадин на лбу, кроваво-синей вздувшейся кожи вокруг глаз, носа, разбитых вспухших губ.
– Хочу хорошенько напиться как можно быстрее, – сказал я. – Кстати, я остался без гроша.
– Ты разве не сорвал три тысячи с русского? Ты ведь, кажется, сам мне сказал. Или я слышала от кого-то другого? Может, от Ясмин? Знаешь, после того, как русский скушал пулю, мои новенькие сразу попросили расчет, и с ними ушла Джамиля. – Она налила мне следующую порцию зелья.
– Ну, Джамиля небольшая потеря. – Это был предоперационный гетеросек, который и не собирался делать операцию.
Я протянул руку к стакану. Кажется, сегодня я пью за счет заведения.
– Тебе легко говорить… Посмотрела бы я, как ты заманиваешь сюда туристов без баб, трясущих голыми сиськами на сцене. Ты мне расскажешь, что с тобой приключилось?
Я осторожно взболтал содержимое стакана.
– Как-нибудь в другой раз.
– Ищешь кого-нибудь?
– Никки.
Чири коротко рассмеялась:
– Да, кое-что это объясняет, но все-таки Никки не могла тебя так хорошо отделать?
– Сестры.
– Все три? Я поморщился:
– Да, все вместе и каждая в отдельности. Чири подняла глаза к потолку.
– Почему? Что ты им сделал? Я фыркнул:
– Пока еще не знаю.
Чири наклонила голову и искоса посмотрела на меня.
– Послушай, – произнесла она вполголоса, – я ведь видела сегодня Никки.
Она приходила сюда примерно в десять утра. Просила, чтобы я передала тебе ее благодарность. Не сказала за что, правда, но, думаю, ты сам знаешь. Потом отправилась искать Ясмин.
Я почувствовал, как во мне закипает злость.
– Не сказала, куда идет? – Нет.
Я снова расслабился. Если кто-нибудь в Будайине знает, где обретается моя бывшая подружка, это Тамико. Но меня никак не привлекала перспектива снова столкнуться с толстой рожей бешеной суки, а судя по всему, придется.
– Не знаешь, где мне достать немного пилюлек?
– Что именно тебе нужно, детка?
– Ну, скажем, полдюжины "солнышек", столько же треугольников и "красоток".
– И все это, учитывая, что ты сейчас без гроша? – Она снова запустила руку под стойку и вытащила свою сумочку. Порывшись в ней, извлекла черный пластмассовый цилиндрический контейнер. – Держи. Зайдешь сейчас в мужской туалет и отсчитаешь сколько нужно. Потом заплатишь. Что-нибудь придумаем например, что скажешь, если я приведу тебя сегодня ночью к себе?
Волнующая и вместе с тем страшноватая перспектива. Вообще-то меня не осаждают толпы жаждущих моих ласк фем, обрезков, гетеросеков или мальчиков, я не какой-нибудь гигант секса, машина любви, но в общем справляюсь, когда нужно… Однако от мысли о ночи с Чири мороз по коже подирает. Эти зловещие узоры из шрамов по всему телу, вампирские клыки…
– Скоро вернусь, – сказал я, нежно поглаживая контейнер с пилюльками.
– Я только что купила новый модик Хони Пилар, – крикнула Чири мне вслед. Не терпится испробовать его. Когда-нибудь хотел трахнуть Хони Пилар, Марид?
Соблазнительное предложение, но, увы, в ближайшее время у меня есть другие дела, никак не терпящие отлагательства. А потом… вставив личностный модуль непревзойденной секс-бомбы Хони Пилар, Чири станет ею. Чернокожая амазонка будет любить меня так, как делала это сама Пилар, когда записывала модуль.
Достаточно закрыть глаза, и в твоих объятьях – самая сексапильная женщина на свете, и из всех мужчин она жаждет лишь тебя одного, молит тебя о любви… Я пополнил свой лекарственный запас за счет хозяйки клуба и вернулся в бар. Чири рассеянно оглядывалась по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105