Они очень трогательно попрощались, поклялись никогда не забывать сегодняшний вечер, который вечно будет сиять путеводной звездой в их памяти… Каждый раз, когда одна из этих вонючих жаб жмется к Ясмин, – да и к другим девочкам тоже, – перед глазами встают картинки из моего детства: десятки безликих мужчин, тянущих лапы к матери… Господи, с тех пор прошло черт знает сколько лет, но память почему-то безошибочно подсовывает это, и именно тогда, когда ее не просят! Я наблюдал за тем, что проделывала Ясмин, твердил себе, что это просто работа; но все равно возникало дурацкое чувство гадливости и обиды, словно меня предали. В такие моменты хочется схватить стул и начать крушить все вокруг.
Она пристроилась рядом со мной, вся взмыленная, словно пробежала не меньше километра, и выдохнула:
– Я боялась, что проклятый сын шлюхи никогда не уйдет!
– Все дело в твоем неотразимом обаянии, – сказал я кислым тоном, – в разных возбуждающих воображение словах. И еще в паршивом пиве Френчи.
– Ага, – неуверенно подтвердила Ясмин, озадаченная моим раздраженным тоном. – Это точно.
– Мне с тобой надо поговорить.
Ясмин порывисто вздохнула и с тревогой посмотрела на меня. Потом быстро вытерла лицо чистым платком. Наверное, мои слова прозвучали слишком мрачно. Я рассказал обо всем, что случилось за прошедший вечер: о второй встрече с Папой, о решениях, к которым мы в итоге пришли (точнее, он пришел); о том, как мне не удалось произвести должное впечатление на Оккинга. Когда я закончил рассказ, вокруг царило ошеломленное молчание.
– И ты это сделаешь? – наконец спросил Френчи. Я не заметил, когда он успел вернуться и подслушать наш разговор. Что ж, заведение принадлежало ему, а кто знает все укромные местечки в доме лучше хозяина?
– Ты все-таки вставишь себе розетку? – ахнула Ясмин. Похоже, она возбудилась при мысли об этом. Сексуально возбудилась.
– Ты что, рехнулся, Марид? – сказала Далия. Она была одной из немногих настоящих консерваторов, обитающих в нашем квартале. – Подумай только, во что эта штука превращает людей!
– А во что она превращает людей?! – вскричала, разъярившись, Ясмин, постукивая по своему модику.
– Ой, извини-извини… – Далия торопливо отошла к самому дальнему концу стойки и стала энергично тереть ее тряпкой, делая вид, что ликвидирует несуществующую лужицу пролитого пива.
– Представь себе, какие штуки мы сможем проделывать, – мечтательно произнесла Ясмин.
– Значит, Для тебя я недостаточно хорош сам по себе… – Я был слегка задет. Ясмин опешила:
– Что ты, Марид, ты не так понял… Я просто хотела сказать…
– Ну ладно, это твои проблемы, – заключил Френчи. – Не мое дело. Пойду подсчитаю, сколько заработал за сегодняшнюю ночь. – Он исчез за ветхим занавесом золотистого цвета, скрывавшим за собой гримерную и его "кабинет".
– Ясмин, ведь это – на всю жизнь! – сказал я. – Обратной дороги нет. Каким меня сделают, таким я и останусь.
– Ты хоть раз слышал, чтобы я пожалела, что вставила розетку? – спросила Ясмин.
– Нет, – вынужден был признать я. В первую очередь, меня угнетало сознание необратимости того, что произойдет.
– Ни разу в жизни не пожалела об этом, и ни один из тех, кого я знаю, тоже… Я нервно облизнул губы.
– Ты просто не понимаешь… – начал я и остановился. Нет, не могу выразить свои чувства; даже самый близкий человек не понимает меня.
– Ты просто трусишь, – объявила Ясмин.
– Ага. – Что ж, неплохое начало.
– Полу-Хадж спокойно живет с розеткой, а куда ему до тебя, Марид!
– И что это ему дало? Возможность забрызгать всех нас кровью Сонни? Мне не нужна помощь модика, чтобы превратиться в психа. Это я могу и сам, если захочу.
Неожиданно в ее глазах появился загадочный блеск – как у одного из бродячих пророков, охваченного очередным приступом озарения. Я понял, что мою Ясмин снова посетила гениальная идея насчет таинственных изгибов судьбы, предопределения и так далее… Плохой признак!
– Ах ты, Аллах с Непорочной Девой в комнатке мотеля! – выдохнула она. По-моему, это богохульство было любимым ругательством ее отца. – Все идет так, как предсказывалось в гексограммах!
– В гексограммах, – ошеломленно повторил я. В тот раз я выбросил всю китайскую белиберду из головы еще до того, как моя подружка закончила объяснять нюансы своего гадания.
– Помнишь фразу о том, что не надо бояться пересечь великую воду?
– Ага. Что еще за "великая вода", Ясмин?
– Это означает какую-то коренную перемену в твоей жизни. Модификацию мозга, например. Понял теперь?
– М-да… И еще там говорилось о встрече с великим человеком. Так оно и случилось. Дважды.
– Да, и насчет того, что надо подождать три дня до начала, и три – до завершения дела.
Я быстро прикинул: завтра пятница. До понедельника, когда все произойдет, оставалось три дня.
– Вот черт! – пробормотал я изумленно.
– И еще там сказано, что тебе никто не будет верить, и что надо сохранять твердость при тяжелых испытаниях, и что ты служишь не царям и принцам, а высшим целям. Вот какой он, мой Марид. – Она гордо чмокнула меня. Мне стало плохо…
Теперь уж никак не отвертеться от предстоящей операции, разве что сбежать в какую-нибудь другую страну и там начать новую жизнь: пасти баранов, поддерживать свое существование горсткой фиг через день, в общем, радоваться, что дожил до утра, как любой другой феллах.
– Да, я герой, Ясмин, – произнес я вздохнув, – а у нас, героев, часто бывают всякие тайные дела. Так что извини, мне надо идти. – Я поцеловал ее три-четыре раза, сжал ее правую силиконовую грудь (на счастье) и поднялся. Проходя мимо Индихар, похлопал ее по попке;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105