И что она скажет, когда Бог спросит: ну и как? Неужели станет валить на каких-то мелких людей, помешавших ей выполнить Миссию? Нет. Она не станет, потому что никто ей не помешает. Она или сделает, или умрет…Чарли вздрогнула от собственных мыслей и от того, что поняла: умереть в этой стране куда легче, чем жить.Если бы пять – десять лет назад ей кто-нибудь сказал, что она будет думать о смерти, и в связи с чем – с отелем? – она бы сочла это дурацкой шуткой. Вот и вздрогнула сейчас: что это со мной? Ну-ка, Чарли. Выше нос!Сибиряк так и не проснулся. Чарли, собственно, уже на него и не рассчитывала. Она надеялась только на чудо.«Я как русская», – с ужасом констатировала она.– Итак, господа. – Чарли загасила сигарету и спрятала мундштук в карман. – Я полагаю, вы успели обдумать мои предложения и можно перейти к голосованию.В зале сидело одиннадцать человек. Впрочем, количество людей не имело значения. Голосами тут были акции. А их расчет слишком хорошо был известен Чарли. В лучшем случае сорок пять процентов на ее стороне, сорок пять на стороне Шакира. Теперь все и решится.– Прошу, господа.И она положила в белую коробку двадцать пять своих шариков.Американец подбежал к столу, заканчивая с кем-то говорить по мобильнику.Чарли только услышала конец разговора:– Yes, yes, sure…Очевидно, советовался с держателями, которых представлял.– Мистер Кампино, – улыбнулась Чарли, – прошу.– Я не верю тебе, – сказал американец и положил свои шарики… в белую коробку.Чарли качнула головой. Ну и шутки.Шакир встал и бросил свои двадцать шариков в черную коробку.Пока все идет по плану.Сорок пять против двадцати.Банкиры еще дошептывались, и это давало надежду Чарли.Затем встал самый молодой из них, подошел к коробкам и, состроив некую виноватую мину Чарли, опустил шары в черную коробку. Нет, они не рискнули, они боятся чеченцев.И в этот момент открыл глаза сибиряк.– Вот я вас всех послушал-послушал… Не, я не спал. Я очень внимательно слушал. Знаете что, ребята. Мы сделаем так. Я пять шариков отдам хозяйке, а пять на всякий случай положу в другую коробку. Знаете, как говорят на Западе – не клади все яйца в одну корзину.У Чарли поплыло перед глазами. Она ожидала проигрыша, она, чего греха таить, ждала победы. Она не ожидала ничьей.И надо же, медведь сибирский, ее же мудростью ее укорил.– Ну что? – сказал московский банкир. – По уставу решение, не набравшее больше половины голосов акционеров, считается непринятым.Как она это забыла. Это было все-таки поражение.– На всякий случай предлагаю пересчитать шары, – упавшим голосом предложил американец. – Закон есть закон.Тот же молодой банкир взял белую коробку и стал считать вслух, выкладывая шары:– Один, два, три…Чарли стала собирать со стола бумаги.– … Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят.Банкир взял другую коробку и снова стал отсчитывать монотонно:– … Одиннадцать, двенадцать…Чарли наклонилась к фермеру.– Извините, что я не дала вам слово, – сказала она. – Но вы понимаете…– Нормально, – кивнул зарайский фермер.– Сорок семь, сорок восемь… сорок девять.И с этими словами банкир достал последний шар.– Ошибка? – спросил он неизвестно кого. – Здесь не хватает шара.У Чарли дернулась щека. Шакир стал шарить по карманам. Банкиры тоже.– Нет ошибки, – вдруг тихо, но внятно сказал Ахмат. – Это мой шар. Мой один процент.– Э-э… Слушай, положи давай! – весело сказал Шакир.Ахмат встал, подошел к коробкам и положил шар в белую.– Я голосую за новый отель, – сказал он. – Мне нравится эта идея. Я хочу работать в первой в России пятизвездочной гостинице… Глава 45 В то же самое время в баре происходила одна удивительная встреча. Но все по порядку.Вера Михайловна Лученок, получив по-западному, в конвертике, уведомление об освобождении от занимаемой должности, в шоке была только пять минут. Как раз столько времени оставалось ей до окончания рабочего дня. Она выдавала и получала верхнюю одежду в эти пять минут словно в тумане, к счастью, ничего не перепутала, хотя это уже не имело значения.Потом собрала свои нехитрые пожитки, последний раз посмотрела на привычное рабочее место, сказала сменщице вместо «пока» «прощай» и пошла домой.Когда тряслась в метро, вдруг поняла, что уже не думает об увольнении, а думает о том, как бы исхитриться и занять место, когда вон тот молодой человек наконец сложит свою газету и выйдет. На это место явно претендовал старичок с сумкой на колесиках, но Вере Михайловне удалось незаметно, эдак интеллигентно протиснуться поближе к вожделенному сиденью, и, когда молодой человек встал, она живо уселась на свободное место.Ну что сказать – это счастье!Вот тут Вера Михайловна и поняла, что треволнения ее ухода из отеля отступили на второй план, а на первый все настойчивее вылезают предстоящие заботы. Во-первых, как там Афанасий? Окотилась или нет? Теперь она будет называть это именно так – «окотилась». А то действительно путаница получается.Потом – что с ней? Легче принять несколько раз кошачьи роды, чем говорить с мамой. Мама не любит современную жизнь. Да кто ее любит? Почему-то все любят прошлое и будущее, а настоящее – этот неуловимый миг между завтра и вчера, собственно ни то ни се, – все ненавидят. Ерунда какая-то, этот самый миг за мгновение был будущим, которое все любят, а через мгновение станет прошлым, которое тоже все любят, что же происходит тут, посредине?Ответить на этот вопрос Вера Михайловна не успела. Приехала.Теперь так – забежать в магазин, купить молока и детское питание. Новорожденным надо хорошо питаться. Потом не забыть хлеба, и вчера кончилась соль. Вера Михайловна мысленно пересчитала карманные деньги, может быть, еще хватит на майонез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97