– спросил я Шоубу.
– Нет.
Когда очная ставка была окончена, милиционер увел Перегудова. Шоубу я оставил в кабинете – были еще вопросы.
– Будешь дальше запираться?
– Я сказал святую правду. – Шоуба немного пришел в себя, развязный тон вновь вернулся к нему.
– Ой ли?
– У вас такая профессия – не верить никому.
– Почему же? Я всегда верил и буду верить честным людям. Ну ладно… Во время последней беседы…
– Не беседы, а допроса, – тихо перебил Шоуба.
– Так вот, во время того допроса я упоминал об Учаве… Интересная получается вещь: он сейчас сидит, знаешь за что?
Шоуба не проронил ни слова.
– У него изъят… – я помедлил, – парабеллум…
– Какое я имею отношение к какому-то Учаве?
– Самое прямое. То, что я сообщил, только присказка, а сказка впереди – Дроганов убит из этого парабеллума. – Я стал раскуривать сигарету.
– Да-а, головоломка! – протянул Шоуба, но я понял, что он насторожился.
– Ничего подобного! – воскликнул я. – Никакой головоломки нет. Все ясно, как божий день. Перегудову пистолет передал ты, а после убийства Дроганова, он вернул его тебе. Учава в Краснодар не ездил и не знает, кто такие Перегудов и Дроганов – это нами доказано. Да к тому же во время убийства Дроганова Учава лежал в больнице – ему удалили аппендикс… Что из этого следует? А ну, пораскинь-ка мозгами! Ответ напрашивается сам собой: пистолет сослужил вам службу, – я нарочно употребил последнее местоимение во множественном числе, – он жег руки и надо было от него избавиться. Выбрасывать жаль, и он перекочевал к Учаве, горячо возжелавшему иметь оружие… Ну, как? Продолжать?
В кабинете стояла тишина. Шоуба молчал, а Гагуа углубился в чтение какого-то документа.
– Это был неверный ход, Алеша. Пистолет надо было уничтожить сразу, но жадность ваша, – я вновь употребил множественное число, – помешала. Она сгубила многих, в том числе тебя, и… Хатуа. Скажешь, не знаешь Хатуа? Не смеши меня, пожалуйста! Отрицать очевидное – глупо и, что главное, пагубно… Я нарочно не задавал вопроса о Хатуа, думал, сам его вспомнишь… Итак, что связывает тебя с Хатуа? Только быстро! Учти, правдивость принесет тебе лишь пользу. Ну, начали!
– Допустим, знаком я с Хатуа… Что дальше?
– Алеша, если стану приводить доказательства, будет хуже…
– Ничего я не знаю, – скривился он.
Я некоторое время смотрел на него, но Шоуба уставился в стол, упрямо сомкнув губы.
– Читай это. – Я положил перед ним акт экспертизы по пистолету.
Он прочел и глухо произнес:
– Об этом знаю с ваших слов…
Сейчас наступило время задать тот вопрос, который давно вертелся у меня на языке.
– Где ты находился в октябре прошлого года?
Он вскинул голову:
– Как – где? В Краснодаре, в институте. Грыз гранит науки!
– Целый месяц грыз?
– Да.
– В октябре прошлого года ни разу не пропускал лекции или не выезжал куда-нибудь? – уточнил я.
– Нет, – мотнул он головой.
– Тогда читай это! – На стол легла справка из института, где он учился, подписанная ректором. Она была получена от Жени давно, но я решил не показывать ее Шоубе до поры до времени, ожидая подходящего момента. И вот сейчас такой момент наступил. Справка гласила, что студент Шоуба А. Р. в октябре прошлого года отсутствовал двадцать дней без уважительной причины, а раньше у него таких продолжительных пропусков не было. В ней, хотя она и не была характеристикой, имелся крайне отрицательный отзыв о Шоубе.
– Прочел? – спросил я, когда с побледневшим вдруг лицом он вернул справку.
Шоуба ничего не ответил и неожиданно зевнул. Я понял, что зевота напала на него не от равнодушия, совсем наоборот. Я иногда замечал у людей такое состояние.
– Именно в те дни, Алеша, когда ты отсутствовал в институте, в Сухуми была убита Лозинская Наталья Орестовна, – не давая ему опомниться, сказал я и почувствовал, что должен, наконец, наступить перелом. – Ну, что скажешь?
– Дайте подумать. – Снова судорожный зевок скривил его рот, который на этот раз он прикрыл ладонью.
– Только полчаса, – сказал я жестко, – и – ни минуты больше!
– Говори правду, парень, – подал голос до сих пор молчавший Гагуа. – Это же тебе зачтется!
– Ладно, – Шоуба поднялся, – пусть меня уведут…
Что через полчаса скажет Шоуба? Я боялся, что он снова выкинет какой-нибудь фортель. Полупризнание, если бы оно последовало от него, было ни к чему. Я хотел, чтобы Шоуба выложил все. Ведь я так мало знал! Свою беседу с ним строил лишь на домыслах и предположениях и опасался допустить ошибку.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Когда Шоубу вновь привели ко мне, он некоторое время молчал, а потом угрюмо произнес:
– Ладно, так и быть, расскажу все, что знаю… Но учтите, я сам… – Он пошел на торг, и это уже было хорошо.
– Конечно, – ответил я. – Но если расскажешь все, до конца. Если же остановишься на полпути, или же свернешь в сторону, – пеняй на себя!
Шоуба согласно кивнул, кашлянул, прочищая горло, а затем сипло произнес.
– Вы меня не перебивайте… Ладно?
– Договорились, – ответил я.
Шоуба опять кашлянул и, перейдя на нормальный язык, стал рассказывать историю, которая в общих чертах давно созрела в моем воображении. По его словам, выходило, что Дроганов, показав рисунок, объяснил, кто его нарисовал и что крылось за ним, а затем предложил поехать в Сухуми и узнать, действительно ли существует такая старуха, у которой имеются драгоценности, изображенные на рисунке. При этом Дроганов заявил, что его идея стоит денег, но поехать вместе с Шоубой отказался, – завертится карусель, выйдут на него, сразу узнают, что он ездил в Сухуми, а там уж не отвертишься… Дроганов также сказал, что ему нужно быть осторожным, поскольку ни сестра, у которой тайком стянул рисунок, ни Полина ничего не знают о его намерении, а в таких делах всегда нужно быть подальше от женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29