Словно раскаленной кочергой майор ворочал в теле своей рабыни. Время остановилось. Казалось, эта пытка была всегда и никогда не кончится. Когда он вышел из ануса и снова вошел в нее, теперь уже обычно, облегчение и контраст между ощущениями были так сильны, что баронесса со стыдом почувствовала приближение оргазма. Фриц тоже напрягся, зарычал и с легкой дрожью кончил. Опустил ее на стол. Вытер быстро увядающий член одной из нижних юбок, оправился и, сев в свое кресло, закурил сигару. Марта, покачиваясь, пошла в ванную.
– У тебя кровь на ногах.
– Уже не фрау? Уже не баронесса?
– Я тебя девственности лишил, какие формальности? – усмехнулся фон Кирхоф, затягиваясь сигарой как сигаретой.
– Мне нельзя туда, дурак, у меня геморрой.
– Ничего, все можно, офицеру Рейха все можно. Спасибо тебе, Марта, но это еще не все.

Александр Чернышков, капитан КА, командир группы Осназ, лично привез тяжелораненого барона фон Готлиба в замок. Барон уже оправился от шока. Перебитые ребра и ключицу перевязали в полевом госпитале. Жить будет. В дороге барон пытался спорить о политике, доказывал, что защищал свою страну, свой народ, хотя никого и не убил. Даже не стрелял. И неожиданно охал, закусывал губы, когда очередная кочка встряхивала полуторку, в кузове которой они ехали.
Чернышков улыбался про себя и пытался представить себе жену барона, о которой тот несколько раз упомянул.
«Видно, с воображением слабовато», – вспомнив тот эпизод, подумал Александр, осматривая смертельную рану на теле молодой красивой женщины. Она лежала в кровати под балдахином, а на стене напротив ее кровью были намалеваны пятиконечная звезда и надпись «РККА».
Чернышков быстро выбежал во двор. Там стояло под охраной его осназовцев отделение советских солдат без ремней и сапог. Они первыми вошли пару часов назад в замок, на них и подозрение.
– Так, ремни разобрать, обуться, одеться. Вы вне подозрений. Пока. Сержант, – он обратился к командиру подразделения, – переводчик у вас есть? – Получив утвердительный ответ, продолжил: – Опросите местных: кто был, сколько, когда уехали? Время смерти – от полуночи до утра.
– Вы ж не слухаете, товарищ капитан, мы все ж уже вызнали. Было пять гансов на вездеходе. Приехали в вечор, уехали спозаранку.
– Куда?!
– Так вон, вдоль речки.
– Речки? Твою мать! Сергиенко! – подбежал радист. – Срочно катера по Дунаю и Мораве. Если будут переправляться в Австрию на «Кюбельвагене» фрицы, всех сюда.
– Товарищ капитан, местные говорят, что с ними корреспондент был из газеты какой-то германской.
– У ёптыть! Осназ! В ружье!
Осназовцы в мешковатых, бесформенных маскировочных комбинезонах, вооруженные «шмайсерами» и ППС, попрыгали в кузов полуторки. Машина с ревом рванулась в погоню.
– Александр Петрович, если мост разбитый или ручей какой – ведь не догоним.
– Гони, Петя, гони!
– А я давно говорю: нашей группе бы броник какой плавающий, мы бы на тот берег – раз! Сократили бы расстояние и засадку впереди устроили.
– Никуда эти гады не уйдут. Они дальше ночью пойдут, днем отсыпаться будут. Ночь у них очень уж бурная была.
– А чё там?
– Очередное разоренное дворянское гнездо. Пять трупов. Мужика завалили в подвале. Его жену и дочь, а также служанку насиловали, потом убили. Девчонок зарезали, а женщину задушили. Жена барона нашего видно не сильно-то и сопротивлялась, так и ее тоже зарезали. Везде кровью звезды наши нарисовали, надписи всякие.
– Да, жалко мужика…
– Ты о ком?
– О бароне.
– Нашел кого жалеть.
– А что? Приехал битый весь, а тут такой удар. Судьба…
– Сидел бы дома, сберег бы домочадцев. Землю, видите ли, он пошел защищать. Когда фашисты его страну захватили, сильно, небось, не волновался, а здесь… он им помогает, а они его жену… он за них пули получает, а они в его жену не только член, но и нож сунули…
– Следы вправо уходят, – забарабанили из кузова по деревянной крыше полуторки.
– Стой, давай назад, – скомандовал Чернышков водителю и, высунувшись в окно, крикнул в кузов: – А ну, волки, смотреть в оба! Не прос… те мне этих еб… – нов косоголовых. Живыми брать, особенно старшего ихнего да корреспондента, если таковой там есть, поняли?
– Так точно.
– Все!

Такой длинной ночи у Марты не было давно. Не успела она холодной водой смыть с себя следы мужчины, как дверь распахнулась от пинка. Фриц без лишних разговоров выдернул ее из ванны и, не обращая внимания на отчаянное сопротивление, голую., мокрую, потащил в спальню.
Сколько раз все повторялось, она и не помнила. Помнила только, что все это ей нравилось. И грубое вторжение, и тяжелые шлепки по ягодицам.
Утром, когда рассвет озарил спальню, окна которой выходили на восток, Фриц вытащил кинжал. Изящный, словно лист ивы, на ручке свастика. Кончиком кинжала начал водить по соскам, которые немедленно откликнулись на прикосновение стали, по животу, по внутренней поверхности бедра. Как сладко! Осторожно, рукояткой он начал щекотать ТАМ. Устроился поудобней на локте, зачем-то прикрыл ей рот ладонью и резко сунул лезвие под левую грудь меж ребер.
Фридрих фон Кирхоф враз посерьезневшим взглядом, не мигая, смотрел в васильковые глаза красавицы баронессы. В несколько секунд в них отразилась вся палитра чувств: от удивления к недоумению и через крохотную долю ненависти… к прощению.
Фриц вскочил:
– Сука, сука, сука! Ты сдохла, сдохла! – он схватил стул, ударом об пол разломал его, хотел было дубовой ножкой размозжить ей лицо, размахнулся, но не смог.
В дверь заглянул фельдфебель:
– Как ты, Фриц?
– Я нормально, – не своим голосом ответил тот.
– Мы уже все зачистили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111