- Кто? Кто, спрашиваю? - и держался за ключ.
- Не отпирай, не отпирай! - шептала сзади Груня. Но Виктор уже вертел ключом, он толчком распахнул дверь, толкнул человека.
- Да чего ты, дьявол, с ума сходишь! - какой-то штатский. Виктор нахмурился, вглядывался. Голос ведь знакомый.
- А тьфу тебя! - и Виктор пропустил мимо себя человека. Маленькая барашковая шапочка сковородочкой сидела на боку, как наклеенная.
- Да, конечно, Сеньковский, - шептал он и протискивался мимо Виктора. Он глазами уж зацепил Груню и протягивался к ней в узком месте. - А красивый, правда? - И Сеньковский состроил дурацкую рожу Груне.
Груня тихо повернулась на месте и пошла в коридор, в кухню.
- Гордая онау тебя, что ли, или не обедала? - говорил Сеньковский в прихожей.
Виктор запер дверь, оглянулся.
- Видал? - Сеньковский мотнул головой к дверям, и дрыгнула шапчонка.
- Штатское у тебя есть? - уж из гостиной говорил Сеньковский. - Нету? Ну-ну-ну, брат! - и Сеньковский размахивал пальцем перед самым носом Виктора. - У нас, брат, чтоб было! А где хочешь, там и доставай. Сейчас, брат, тебе расскажу. - Сеньковский скинул грязненькое пальтишко, кинул вместе с шапчонкой на диван, на подушку - Груня кошечку вышивала. - Водка есть? Без водки этого дела не разберешь. - И Сеньковский прошел в столовую. Там на скатерти стояли еще неубранные тарелки.
Виктор все смотрел на пиджак, на короткие рукава, на синюю рубаху под пиджаком, не мог до конца признать Сеньковского.
- Мадам Вавич, - крикнул Сеньковский в коридор, - пожалуйте непременно, я вам сюрприз принес.
- Груня, Груня! В самом деле, иди! Очень необходимо! - крикнул Вавич.
Фроська шаркала по коридору в опорках.
- А чего изволите, барыня велела спросить, - и Фроська вдруг фыркнула: узнала Сеньковского.
- Водки нам подай, - говорил Сеньковский, - не обхохочись, дура, - и сделал Фроське гримасу.
- Да, да! Водки живо, - говорил Виктор.
- И дворника позови, - Сеньковский отхлебнул из стакана. - Ну иди же, черт тебя. Дело вот какое, - Сеньковский прикрыл двери за Фроськой, видал, какую блевотину тут жиды развели?
- Ну? - Виктор глядел, как прихлебывал водку Сеньковский.
- Ну, так сегодня же ночью сдачи! В Киеве герб сорвали, наш русский герб. Чего смотришь? - Сеньковский стукнул пустым стаканом и густо сплюнул на пол. - Да прямо сказать - трепануть жидов. Приказ тебе передаю, понял? Чей? Дурак! Чей? Мой приказ.
- Как то есть?
- А так то есть: выбить жидов так, чтоб сто лет вспоминали. Жидов... и жидовок.
Сеньковский налил второй стакан и пощелкал ногтем по пустому графину отвечаешь?
- Жидовкам можешь пузо пороть вот от сих пор - во по сие время! - и Сеньковский чиркнул себя пальцем. - И кишки можешь на руку наматывать, - и Сеньковский завертел кулак, наматывал.
Но в это время распахнулась дверь, и Груня втолкнулась, стала и выпученными глазами глядела на Сеньковского, бледная, и двигала без слов открытым ртом.
- Что? Ты что сказал? - дохнула Груня и хрипло и на всю комнату.
- А что, под дверьми подслушивали? Больно стало? - Сеньковский держал стакан у груди, развалился на стуле, глядел снизу на Груню. - А есть и женщины, что кусаются. В кровь, как щуки. Спросите вот хоть... - и он кивнул на Виктора.
Груня вдруг зарделась, сразу. И Виктор не узнал лица - крашеное.
- Сволочь! - крикнула Груня и плюнула в лицо Сеньковскому. Он дернул рукой, расплескал стакан.
- Грунечка, Груня, - бросился к ней Вавич, - он врет, он врет, все врет.
Груня толкнула Виктора и стремглав выбежала из столовой.
- Про жидовок, говорю, врет, - бормотал Виктор в коридоре, - Грунечка!
Груня пролетела в кухню, вся красная еще, стала у плиты, снимала и хлопала крышками кастрюлек, спички схватила, опять положила.
- Груня! Аграфеночка! - говорил Виктор шепотом. - Грушенька, ты слушай, Грунюшка, я скажу что, слушай. Груня смотрела на плиту, мигала широкими глазами.
- Да Аграфена! - дернул за плечо Груню Виктор. Черная дверь хлопнула.
- Вот привела дворника. - Фроська вошла в кухню, а дворник топал у дверей, обтирал ноги.
- А ну сюда, сюда! - кричал Сеньковский из столовой. - Давай сюда дворника.
Виктор выскочил из кухни.
- Идем!
Дворник снял шапку, застукал сапогами по коридору.
Сеньковский закрыл за дворником дверь.
- Ты вот что, ты доставить должен сюда, вот через полчаса, чтоб было, - Сеньковский ткнул пальцем в часы, - фуражку вольную, штаны и свитку там или пальтишко, вот на господина надзирателя. Понял? - Сеньковский двинулся к дворнику. - И смотри мне, сукин сын, чтоб ни гу-гу! А то знаешь! - и Сеньковский вдруг дернул лицо вперед, и дворник шатнулся назад. - Шкуру с живого сдеру. Пшол!
Дворник пятился боком в закрытую дверь.
- Разиня! - визгнул Сеньковский, вцепился в волосы, в затылок и стукнул дворника головой о дверь. - Лбом, лбом прошиби! Слушай, доставай! повернулся вдруг к Вавичу и заболтал в воздухе пустым графином.
- Фрося! - крикнул Вавич и сам вышел, пошел к кухне, не дошел вернулся. - Сейчас, сейчас, - бубнил вполголоса Виктор и ходил, топтался по комнате. - Нет, ты кроме шуток - приказ? - Виктор на минуту остановился перед Сеньковским.
- А ты что, дурак, хотел? Бумагу? С печатью тебе? Да? С гербом? Три подписи? - Сеньковский выкручивал в воздухе пальцем. - С подлинным верно... Дура! Дура ты... Ну, скоро там? - Сеньковский стукал стаканом по столу. Ты знаешь, что этой ночью, - Сеньковский хриплым шепотом заговорил, поднял одну бровь, косо наморщился лоб, - говорил генерал Миллер - сердце русского человека не может не возмутиться... да... никак не может... кровью должно обливаться, когда жиды нашего отечества топчут права русского монарха, и кто останется смотреть на это и кто, значит, сложа руки, пускай, значит, тот, значит - стерва, и все верные сыны родины должны как один человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88