Завтра – другое дело. Но сейчас… Кочевники уже вошли в Столицу. Извините, но вам лучше уйти наверх.
– Подожди, подожди… Нам ничего не говорили об этом.
– Господин второй помощник, я всего лишь рядовой страж, я не могу знать, почему вам ничего не сказали. Мое дело – стоять у двери.
– Но если нам нельзя выходить, то почему тебе можно находиться снаружи?
– Я в форме, и я стою у самой двери, не отойду даже на шаг. Так полагается.
– Ясно. Ну, извини, друг.
– Ну что вы, господин Ольшес…
Даниил Петрович отправился наверх и прежде всего разбудил консула. Впрочем, Елисеев все равно проснулся бы через пять минут – он строго выдерживал режим. Выслушав Ольшеса, Елисеев спросил:
– Значит, на площади вы видели кочевников?
– В том-то и дело, что это горожане.
– Вы не могли ошибиться? Х Ольшес только пожал плечами в ответ. Елисеев хмыкнул, подумал и сказал:
– Ну, собирайте всех. В столовой.
Через несколько минут сотрудники консульства уже находились в столовой; они стояли у окон, всматриваясь в медленно бледнеющую тьму. Фигуры на площади суетились по-прежнему, занятые какой-то непонятной и таинственной деятельностью, но их становилось все меньше и меньше.
– Почему же все-таки нас заперли? – сказал наконец Росинский.
– Поживем – увидим, – беспечно откликнулся Корсильяс.
– Не нравится мне это, – пробормотал Ольшес. – Более чем не нравится…
– Боюсь, что там, снаружи, это никого не интересует, – вздохнул Хедден. – Что нам нравится, что – нет…
В конце концов сотрудники консульства решили позавтракать – что бы ни происходило на улице, подкрепиться все же было необходимо. Но едва лишь они уселись за стол, как раздался звонок – кто-то пришел со стороны сада. Ольшес помчался вниз, и через минуту вернулся с Ласкьяри. Девушка была невероятно бледна, ее всегда безупречная прическа выглядела сомнительно. Едва войдя, она торопливо заговорила:
– Ваш автомобиль стоит во дворе… это очень хорошо. Вам нужно уходить отсюда. Немедленно! И в ответ услышала:
– Хотите кофе?
Ласкьяри бросила на Ольшеса тяжелый взгляд – словно булыжником швырнула, и, отвернувшись от второго помощника, обратилась к Елисееву.
– Господин консул, в вашем распоряжении совсем немного времени. К полудню дом будет окружен кочевниками, и тогда…
– И что – тогда? – мягко спросил Елисеев.
– Вас просто убьют. Достаточно и одного заложника, чтобы начать торговаться с Федерацией… вполне достаточно, и хлопот гораздо меньше. Я, кстати, говорила с нашими врачами. Они уверяют, что никакой человек не в состоянии остановить собственное сердце, так что…
– Ласкьяри, – вмешался Росинский, – скажите, пожалуйста, а как вы к нам добрались? Тут у нас под дверью стоит стражник, так он утверждает, что сегодня никому нельзя выходить на улицу. Хотя на площади…
– Кто посмеет остановить дочь Правителя? – презрительно встряхнув головой, бросила Ласкьяри.
– Правителя? – откликнулся Елисеев. – Вот оно, значит, как…
– Да, именно так.
– Скажите, пожалуйста, – спросил Хедден, – а вот эта мысль… ну, сделать нас предметом торговли с Федерацией… принадлежит вашему отцу?
Ласкьяри рассмеялась – очень зло и очень коротко.
– А вы думаете. Правитель Сапт хотел от вас чего-то другого? Уверяю, он рассчитывал получить то же самое. Только отец опередил его, обошел, и теперь Сапта нет, а отец продолжает игру.
– Ох, девочка, – вздохнул консул, – что они с вами делают….
– При чем тут я? – искренне удивилась Ласкьяри.
– При том, что вы доброе существо, а вас уродуют, внушая вам идеи зла, – сердито сказал Елисеев.
– Э, нет, – спокойно ответила девушка. – Нет во мне добра. И эта ваша идея – что человек от природы добр, – сплошная глупость, я давно это вам говорила. Вам нужно уходить. И вы никогда не должны возвращаться сюда. В своих делах мы разберемся сами, и ни в чьей помощи не нуждаемся.
Снова раздался звонок. На этот раз встречать посетителя отправился Хедден, а Ольшес, помедлив мгновение, выскользнул из столовой через другую дверь. Ласкьяри проводила его задумчивым взглядом, и Елисеев отметил для себя, что Даниил Петрович и Ласкьяри явно о чем-то сговорились… и испугался. Внезапно девушка сказала:
– Меня здесь нет.
И поспешно выбежала следом за вторым помощником. В столовой остались только трое землян.
– Кто бы это мог прийти? – пробормотал Ро-синский.
В ответ на его слова открылась дверь и появился Гилакс. За ним с растерянным видом вошел Хедден.
– Доброе утро, господа, – холодно поздоровался Гилакс.
– Здравствуйте, – сказал консул. – Господин Гилакс, вы явились сюда как официальное лицо?
– Да.
– В таком случае позвольте задать вопрос.
– Слушаю вас.
– Скажите, господин Гилакс, почему нас не поставили в известность о предстоящем празднике? И почему нас никто не предупредил, что в первый день праздника нельзя выходить на улицу?, – Это недосмотр прежнего кабинета, – ответил Гилакс, натянуто улыбаясь. – А я прибыл как раз для того, чтобы принести вам извинения нового правительства по этому поводу.
– Благодарю вас, – сказал консул. – Теперь все ясно. В таком случае у нас нет никаких претензий.
– Кроме того, я уполномочен передать вам предложение нового Правителя.
– Мы с удовольствием выслушаем вас. За спиной Гилакса в проеме двери бесшумно возник Ольшес. Почему-то он надел куртку, и Елисеев машинально отметил это обстоятельство. А за спиной Ольшеса в полутьме коридора появилась тонкая фигурка Ласкьяри. Гилакс продолжал:
– От имени нового Правителя Тофета я хочу предложить вам сотрудничество не только в области культуры. Мы… э-э…
Гилакс замялся под пристальными взглядами землян, и даже его великолепная наглость не помогла ему преодолеть смущение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90