– Наверно, нет.
– Что же вы, и будете только вдвоем с мамой?
Рут поняла, что ей надо что-то сказать, долго говорить. Она быстро подняла руку и показала пальцем на что-то в окне – что-то там двигалось. Высоко над всеми игрушками, над всеми этими великолепными вещами стоял дед-мороз. У него было строгое лицо и белая борода, он все время кивал, кивал медленно и строго.
– Посмотри нанего, – сказала Рут, – он как Господь Бог… – И замолчала. Она поняла, что было глупо говорить о Господе Боге.
– Кто? – спросила Аннелисе. – Этот? Вот уж не нахожу. Подумаешь – все время кивает. У меня есть вещи поинтереснее, целый шкаф всяких занятных штук. Чучела настоящих зверей и много всего другого. Приходи как-нибудь посмотреть. Да пойдем теперь. Давай? Прямо сейчас.
– Я не могу, – ответила Рут. – Мне нужно домой, кушать.
– Покушаешь у нас. Сейчас придет мама, и я скажу ей, хорошо?
Фру Сейделин вышла из магазина. У нее в руках был пакет – большая коробка, завернутая в специальную рождественскую бумагу.
– А это кому? – спросила Аннелисе. – Опять мне?
– Нет, – ответила фру Сейделин. – Это для Рут.
– Мама, а разве это не… ты ведь знаешь, что мне хочется?
– Может быть, – ответила фру Сейделин. – Но у тебя так много всего, и мне кажется, что ее надо подарить Рут. Пожалуйста, возьми, Рут. Но только не развертывай до вечера.
Фру Сейделин была такая большая и шумная в своей серой шубе. Она изгибала шею и улыбалась откуда-то сверху, как лебедь, если только лебедь умеет улыбаться…
Рут хотела поблагодарить. Но из горла ее вырвался только какой-то неопределенный звук. Девочка откашлялась.
– Большое спасибо, – наконец выговорила она и присела. Но этого было мало, следовало сказать еще что-то. Девочка держала большую коробку и думала: лучше было бы не получать этого подарка, лучше было бы совсем не встречаться с ними. – До свидания, большое спасибо, – повторила она и присела.
Домой, домой, с коробкой, домой, бегом…
Но Аннелисе и фру Сейделин было по пути с Рут – они жили на Бредгаде. Пришлось часть пути идти вместе с ними. И Рут шла с коробкой в руках.
– А я хорошо знаю, что там, – сказала Аннелисе. – Ее мне должны были подарить. Но это неважно, пусть будет тебе.
Она посмотрела на мать, и фру Сейделин, изогнув шею, улыбнулась ей сверху. Рут несла коробку, но, в сущности, это была не ее коробка, а коробка Аннелисе.
– Мама, – спросила Аннелисе, – а можно Рут пойдет к нам и покушает с нами?
– В Сочельник-то! – сказала фру Сейделин. – Я думаю, что ее маме это не понравится.
– А завтра?
– Завтра у нас будет полон дом гостей. Но в какой-нибудь другой день Рут, пожалуй, может прийти. Подумаем, когда вернемся с отдыха…
Рут шла с коробкой и радовалась, что ей не нужно идти к Аннелисе, это было бы ужасно. Наконец они остановились у перекрестка, где им предстояло расстаться.
– До свидания, Рут, передай привет маме. Счастливого Рождества… Пойдем, Аннелисе.
Но Аннелисе не пошла за матерью. Голубая варежка крепко держала Рут за руку.
– Пока, пока, пока! – кричала Аннелисе и прыгала вокруг Рут, глаза ее тоже прыгали и сверкали из белого и голубого. И вдруг Аннелисе очутилась где-то далеко на улице и кричала что-то о том, что Рут должна прийти и они будут играть. Рут не отвечала ей и бежала во всю прыть. В коробке что-то постукивало. Может быть, это всего-навсего пара ботинок. Но, добежав до своего угла, Рут вдруг поняла, что это такое. Девочке показалось, что ее толкнули в грудь, и она остановилась, чтобы отдышаться. «Ой, нет», – выдохнула она, но знала: в коробке кукла.
– Мама! – закричала она, прежде чем открылась дверь. – Мама, посмотри! – И Рут была уже в комнате и рассказывала залпом обо всем – о магазине, об Аннелисе, о фру Сейделин, о том, что она должна прийти к ним в гости, кушать и играть. – Ты разрешишь, мама?
– Конечно, – согласилась мать. Она все еще сидела за машиной, блестящее колесо вертелось.
– Мама, я знаю, что это кукла, я знаю. Потому что Аннелисе хотелось куклу, но куклу подарили не ей, а мне. Я знаю.
– Вот как, – сказала мать, следя глазами за узким швом, бежавшим из-под иголки.
– Мама, да ты не слушаешь?
– Нет, я слушаю, Рут, я только немного устала.
– Мама, ты не должна уставать, не должна!
– Не должна? Нет, конечно, это я только так говорю, я совсем не устала. – Глаза матери не отрываясь следили за швом.
Рут прокралась в спальню и закрыла за собой дверь, ей хотелось остаться наедине с коробкой. Если взять острые ножницы и проделать маленькую дырочку? Нет, коробку нельзя портить, ее надо хранить вечно, и бумагу, и бечевку тоже.
Но узел не такой тугой, нельзя ли… Да. Нет… Но узел развязался сам собой, бумага соскользнула в сторону. А крышка приоткрылась как раз настолько, что туда можно было просунуть палец. Сверху лежала мягкая вата. Рут подсунула палец под нее и нащупала куклу, ее волосы. Это были настоящие волосы, а не нарисованные на фарфоре, как у Ингеборг. Теперь коробка совсем открылась и можно было видеть всю куклу. Рут стояла почти не дыша. Она не могла дышать. Она стояла тихо-тихо, не решаясь пошевельнуться. Кукла лежала с закрытыми глазами, но, когда Рут очень осторожно поставила коробку стоймя, кукла открыла глаза, медленно открыла свои голубые-голубые глаза… Нет, это было уж слишком. Рут не отважилась еще раз взглянуть на куклу и положила коробку – пусть кукла спит. На ней было голубое платье, голубые чулки и башмаки, у нее были светлые настоящие волосы, как у человека. Ее звали Аннелисе. Аннелисе Сейделин – вот как ее звали. Ей не нужно было придумывать имя. Оно у нее уже было. Рут боялась закричать и поэтому не смотрела на куклу.
1 2 3 4 5