н.э., остальные — к XI-XII вв.). Текст «Киропедии» сохранился в ряде средневековых рукописей», старейшей из которых оказывается Codex Escorialensis T III 14, датируемый XII веком. А ведь речь идет об авторах, которые жили в V веке до Рождества Христова…
Не по античным, а по средневековым рукописям приходится ученым выверять современные издания древних авторов… Это обстоятельство стоит вспомнить, прежде чем слепо повторять зады атеистическо-школьной пропаганды про «невежественное средневековье», якобы уничтожившее светлое наследие античности. Если все рукописи античных авторов известны нам по их средневековым копиям — это значит, что именно средневековые монахи и переписывали античные книги, и только благодаря монашеским трудам античная литература дошла до нас.
Значит — граница между Церковью и нехристианской культурой не есть линия фронта. Не все рожденное вне Церкви надо от имени Церкви осуждать и разрушать.
Знакомство с церковной историей (или, шире — с историей христианских стран) оставляет впечатление, что Церковь на словах стремилась соотнести с Евангелием все стороны человеческой и общественной жизни, но на деле она как бы молчаливо и с некоторой реалистической горечью признала, что «Царство Божие» на земле, в истории может быть лишь «горушным зерном» (Мф. 13:31). Торговым людям разрешалось продавать с прибылью; государевым людям — применять насилие, дипломатам — лукавство… Даже у палачей были духовные отцы (которые, очевидно, не ставили в вину то, что их духовные чада делали по «профессиональной необходимости»).
И всем разрешалось веселиться. Нет, церковные проповедники обличали смех и смехотворство. И все же начальник, который на собрании объявляет бой опозданиям, но при этом не заводит «книгу прибытий и отбытий» сотрудников и реально не наказывает их за опоздания, по сути — разрешает опаздывать.
Вот и на Руси удивительным образом сочетались церковные проповеди, осуждающие смех и игру — и государственная (по крайней мере до XVI века) поддержка скоморохов. Даже в начале XVII века ряженых принимали в архиерейских домах. И лишь «боголюбцы» середины семнадцатого века принялись всерьез переиначивать народную и государственную жизнь на всецело церковных началах (так, на свадьбе царя Алексея Михайловича впервые не было скоморохов). И эта серьезность очень скоро кончилась срывом: «боголюбцы» стали лидерами раскола. Люди, которым запретили смеяться, вскоре начали себя сжигать…
Русские народные сказки (если знакомиться с ними не по авторским, литературно-приглаженным переложениям), также полны волшебства. Вот прочитал я в очередной анти-поттеровской брошюре, что «герои сказок — крещеные русские люди… Тут нет вживания героев сказок в мир их заклятых врагов — колдовских и волшебных участников сказок». Прочитал — и тут же пошел к тому книжному шкафу, где у меня стоит афанасьевское собрание русских сказок. Взял первый том, попавшийся под руку, и открыл первую же попавшуюся сказку (честно: не искал!). Оказалось — «Иван Быкович».
Ее главный (и, безусловно, положительный) герой рожден коровой. Он умнее, храбрее и сильнее царского сына. Он владеет магическим искусством оборотничества («поутру ранешенько вышел Иван Быкович в чистое поле, ударился оземь и сделался воробышком…»). Баба-яга ему помогает. Волшебной палочкой он действует не хуже Гарри Поттера: «„Вот тебе, Ванюша, дубинка, — говорит старик, — ступай ты к такому-то дубу, стукни в него три раза дубинкою и скажи: выйди, корабль! выйди, корабль! выйди, корабль! Как выйдет к тебе корабль, в то самое время отдай дубу трижды приказ, чтобы он затворился; да смотри не забудь! Если этого не сделаешь, причинишь мне обиду великую“. Иван Быкович пришел к дубу, ударяет в него дубинкою бессчетное число раз и приказывает: „Все, что есть, выходи!“ Вышел первый корабль; Иван Быкович сел в него, крикнул: „Все за мной!“ — и поехал в путь-дорогу. Отъехав немного, оглянулся назад — и видит: сила несметная кораблей и лодок! Все его хвалят, все благодарят». Старичок этот примечателен еще тем, что веки ему приподнимают 12 молодцев вилами (гоголевский Вий тут послабже будет). Женится Иван, в конце концов, на женщине, которая умеет превращаться в звезду не хуже каббалистической Лилит: «Вот плывут они день и другой; вдруг ей сделалось грустно, тяжко —ударила себя в грудь, оборотилась звездой и улетела на небо. „Ну, — говорит Иван Быкович, — совсем пропала!“ Потом вспомнил: „Ах, ведь у меня есть товарищи. Эй, старички-молодцы! Кто из вас звездочет?“ — „Я, батюшка! Мое дело ребячье“, — отвечал старик, ударился оземь, сделался сам звездою, полетел на небо и стал считать звезды; одну нашел лишнюю и ну толкать ее! Сорвалась звездочка с своего места, быстро покатилась по небу, упала на корабль и обернулась царицею золотые кудри»
Так что не удастся отделить сказку про Гарри Поттера от русских сказок по критерию «какую бы сказку ни взяли мы для рассмотрения, вряд ли главный герой в ней окажется волшебником»; «главный действователь волшебной сказки никогда не бывает волшебником».
Следующая прочитанная мною русская сказка содержала рецепты чудес не менее конкретные, чем в роулинговской «школе волшебства». «В самую полночь собралось на эту лодку многое множество нечистых и начали промеж себя разговаривать: кто какие козни устроил. Один говорит: „Я между двух мужиков спор решил в противную сторону, и у правдивого руку отрезали“. Другой на то сказал: „Это пустое! Только три раза по росе покататься — рука снова вырастет!“… Наум все это слышал и на другой день вырастил свою правую руку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30