– Ишь как хитро придумали! Один конец на околицу к патрулю, другой сюда. Чуть что – подмогу зовут. Пойдем с другой стороны глянем.
Ребята прошли на другой край деревни. У последней избы расхаживал часовой. Около него была такая же сигнальная веревка. Ребята свернули на огороды, прошли мимо бань и спустились в овражек. Делать в деревне было больше нечего.
Для партизан открытие ребят имело большое значение. Перед налетом двое разведчиков проползли вдоль плетней в деревню и перерезали сигнальные веревки. Группа других партизан обрывистым берегом ручья прокралась к баням, бесшумно сняла часовых и ворвалась в деревню. Партизаны окружили кирпичный дом, но гитлеровцев захватить врасплох не удалось. Окна нижнего этажа были забиты досками – гранатами не закидаешь. Толкнулись к двери – заперта. Осторожно постучали. В ответ из верхнего окна ударили автоматы. Партизаны прижались к стене, перебежали за угол. Таиться больше не было смысла. Степан бросил под дверь гранату. Она с грохотом взорвалась, но плотная, обшитая железом дверь не подалась.
– Тут противотанковой рвать надо, – сказал Степан.
Хотели попробовать отодрать доски на окнах, но гитлеровцы и полицаи стреляли из автоматов и не подпускали близко.
– Да что ж это, долго мы будем с ними в бирюльки играть? – обозлился Степан. – Эй вы, полицаи! – крикнул он громко. – Сдавайтесь, не то весь дом взорвем, взлетите вверх тормашками. Выходи, кому жизнь дорога!
Осажденные не отвечали.
– Тащи жердь! – распорядился Степан.
Ленька с Митяем побежали на огороды, вывернули из городьбы длинную жердь и притащили к дому. Степан подвязал на ее конце несколько пачек тола, приладил взрыватель, заложил шнур. Шест прислонили к стене так, что заряд оказался в простенке между окнами. Подожгли шнур. Укрывшись за домом, ждали взрыва. Притихли и гитлеровцы, недоумевая, почему партизаны прекратили атаку. Прошло три, пять минут – шнур сгорел, а взрыва не получилось.
– Ленька, ищи вожжи, да живо! Поставим упрощенный взрыватель.
В отряде Степан считался специалистом-подрывником.
Ленька толкнулся в одну, в другую хату. Ему не открыли. Люди не спали, но открывать боялись. Около третьей избы стояла лошадь, запряженная в телегу. Ленька собрался стучать, но заметил, что дверь не закрыта. Вошел в сени. В избе слышался топот ног, сдержанный говор. Ленька приготовил винтовку и заглянул в дверь. Он не поверил своим глазам – посреди избы стоял дядя Василий и торопил суетившихся женщин. Старуха одевала сонного мальчика, а молодая увязывала в одеяло собранные наспех вещи.
– Да собирайтесь вы скорее, бабы! – говорил дядя Василий. – Барахло это еще десять раз наживете. Ну, куда тебе рогачи нужны? – обрушился он на старуху, которая, одев мальчика, начала полотенцем связывать рогачи. – На кой леший они тебе в лесу? Пошли!
– Дядя Василий, – окликнул Ленька, – здесь у вас вожжи есть?
– А ты чего здесь? – уставился на него дядя Василий.
– Вожжи ищу. Для взрывателя. Фашистов будем глушить, как чухмарем. Есть вожжи-то?
Но он и сам уже приметил вожжи, висевшие на деревянном гвозде.
– Возьми, – сказала старуха, – да принеси смотри!
– Куда это он тебе принесет? – теряя терпение, спросил дядя Василий. – Аль вожжи здесь ждать будем?
– Это уж я так, по привычке, – ответила хозяйка. – Бери, бери, милый. Куда они нам, вожжи-то?
Ленька схватил пеньковые вожжи и выбежал из избы. «Чего это дядя Василий мудрит? Кого это он увозит?» – подумал он, но размышлять не было времени.
Степан уж, наверное, ругается, что Ленька замешкался.
К упрощенному взрывателю привязали вожжи. Степан снял предохранительную чеку, и шест с зарядом тола снова поставили в простенок.
– Отходи! – предупредил всех Степан.
Но гитлеровцы почуяли неладное. Из верхнего окна одна за другой полетели гранаты.
– Ложись! – крикнул кто-то.
Все бросились на землю. Упал и Ленька; рядом с собой он увидел деревянную рукоятку, торчавшую одним концом в колее дороги. «Не граната ли?» – успел подумать он. В этот момент земля рядом с ним вспыхнула желтым огнем. Взрыва он не услышал, да и вообще больше ничего не чувствовал. Не помнил он, как его оттащили за угол, не видел, как взорвался снаряд, разворотив простенок в верхнем этаже.
Очнулся Ленька в телеге от резких толчков. Боли он не чувствовал. Хотел встать – и не смог. В ногах, руках, во всем теле ощущалась невероятная слабость. Ленька повернул голову и увидел дядю Василия. Он шел рядом с подводой, а на телеге сидели мальчик и две женщины, которых Ленька видел ночью. Наступил рассвет, но все вокруг продолжало оставаться серым. Глаза затянуло дымчатой пеленой, а в ушах стоял звон. Звуков Ленька почти не слышал, казалось, что уши его плотно заткнуты ватой. Он снова закрыл глаза.
На другой день Ленька попробовал выбраться из шалаша, в котором жили они с Митяем и дядей Василием. Слабость почти прошла, возвратился слух, но он удивился, что на улице был снова рассвет. Сероватый призрачный свет чуть-чуть брезжил. Неужели он так долго проспал!.. С крынкой молока подошел дядя Василий.
– Ну, голубь, под счастливой звездой ты родился! Ожил, говоришь? Вот лезешь все куда не надо. На-ка молочка попей. От контузии это лучшее средство.
Ленька с удовольствием прильнул к крынке. Передохнув, он спросил:
– А чего ты так рано встал, дядя Василий?
– Как это рано? Вечереть скоро начнет, а ты – рано… Я уж в деревню за молоком сходить успел.
– А я думал, только светает. Все серо кругом.
– Это у тебя в глазах темно. От контузии. День-другой – и оправишься. Степан говорил: колея спасла. Иначе быть тебе на том свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60