В ней говорилось, что фильм имеет антигерманскую направленность, что он «ворошит старый пепел». Объединение в группы не есть особенность исключительно немцев, писалось в письме, да и в самих группах нет ничего плохого. Сам Ральф назывался автором не иначе как «псих». Письмо не было подписано кем-то конкретно. На нем стоял лишь синий штамп: «НЕМЕЦКО-АМЕРИКАНСКОЕ ОБЩЕСТВО».
— Еще одна гребаная группа, — ругнулся Ральф. — Больше пятисот человек писало это письмо. И, мать их… Тамп-Тамп, я ничего такого не имел в виду. Я имею в виду, что сам не знаю, что я имел в виду…
И до сих пор Ральф не знает, что он имеет в виду, — это всегда было самым серьезным поводом к критике его фильмов. Почти всегда их называют «новаторскими», зачастую «претенциозными», как правило, «правдивыми». Но «Нью-Йорк тайме», например, отмечает «определенный недостаток выводов… режиссеру не удается выразить свою точку зрения». «Виллидж Войс» находит, «что его видение всегда имеет тенденцию быть персональным, аутентичным и оригинальным, однако Пакеру не удается найти реальное решение… создается впечатление, что его вполне удовлетворяет простое изображение событий». Мне кажется, что меня это тоже вполне удовлетворяет.
— Вот дерьмо! — говорит Ральф. — Это просто фильмы, Тамп-Тамп.
На самом деле то, что принимается в них за «определенный недостаток выводов», я нахожу особенно оригинальным.
«Групповщина» — его единственный пропагандистский фильм, а также единственный, получивший какой-то приз. В двух последующих фильмах Ральфа я не участвовал; я тогда потерял жену и память.
Ральф поспешно ретировался из Айовы в Нью-Йорк. Фильм «Мягкое дерьмо» посвящен поп-группе. Ральф следовал за ними, когда «Софт дерт» гастролировали по всей стране. Брал интервью у их девушек, снимал парней, стригущих друг другу волосы, снимал конкурс «Мисс Длинные Ноги» и полученные девушками призы. Кульминационный момент фильма наступает тогда, когда собаку лидера группы случайно убивает электрическим током от провода усилителя. Группа отменяет выступления на неделю; фанаты дарят им не меньше пятидесяти собак. «Это очень милые собачки, — говорит лидер, — но ни одна из них не похожа на старину Софт Дерта». Так звали и его собаку.
Третий фильм был о маленьком бродячем цирке, за которым Ральф мотался во время его бесконечной серии однодневных гастролей. Километры пленки ушли на показ того, как устанавливают и собирают цирковой шатер, а также на интервью с выступающими на трапеции гимнастками.
— Цирк умер?
— Бог мой… с чего вы это взяли?
И еще на длинный эпизод о смотрителе слонов, который потерял три пальца на правой руке, когда этот самый слон наступил на нее.
— Вы по-прежнему любите слонов?
— Ну да, я люблю слонов.
— Даже того самого, который наступил вам на руку?
— Особенно того самого, он сделал это не нарочно. Он даже не знал, что наступил мне на руку. Я просто нечаянно положил руку на то место, куда он встал; он наступил бы туда в любом случае. К тому же он страшно расстроился из-за этого.
— Слон расстроился? Так он знал, что наступил вам на руку?
— Господи! Конечно же знал. Ведь я заорал: «Ты наступил на мою гребаную руку!» Разумеется, он знал, и ужасно расстроился из-за этого.
Затем шло несколько эпизодов со слоном, которые должны были убедить зрителя, будто бы слон сожалеет о случившемся. Думаю, это был самый худший из фильмов Ральфа. Я даже не помню, как он назывался.
Но теперь, когда я снова работаю у него режиссером по звуку, его фильмы должны стать лучше — по крайней мере, в смысле звукового оформления. Сейчас мы снимаем фильм под названием «На ферме». Он посвящен коммуне хиппи «Вольная ферма». «Вольные фермеры» хотят, чтобы все могли пользоваться землей — любой землей. Они считают, что частная собственность на землю — абсурд. Земля должна принадлежать тем, кто ею пользуется. Дело доходит до стычки с настоящими владельцами земли из Вермонта. Настоящие фермеры полагают, что частная собственность — это правильно. «Вольные фермеры» пытаются объяснить настоящим фермерам, что отсутствие свободной земли — это неправильно. Обе стороны явно идут к конфронтации. В сложившуюся ситуацию вносит определенную интеллектуальную сумятицу либерально настроенный местный колледж искусств. Ральф ездит в Вермонт каждые выходные, чтобы посмотреть, не произошло ли столкновения. Возвращается он с кучей отснятых роликов.
— Конфликт все еще зреет, — говорит он.
— Когда наступит зима, — говорю я ему, — эти ребята замерзнут, оголодают и сами уйдут с земли.
— Тогда мы заснимем их исход, — говорит он.
— Может, никакой заварушки не будет вовсе, — высказываю я предположение.
— Может, и не будет, — соглашается Ральф, и Тюльпен приподнимает свою грудь обратной стороной ладони.
Этот жест раздражает Ральфа. Тюльпен уже работала с Ральфом, когда я приехал в Нью-Йорк; Ральф дал ей работу, потому что она с ним спала. О, это было давно. Тюльпен ничего не смыслила в монтаже фильмов, но Ральф показал ей, как это делается. Когда она научилась делать это очень хорошо, она перестала спать с ним. Ральф не выгнал ее, потому что она потрясающий монтажер, но временами этот жест выводит его из себя.
— Ты спала со мной только ради работы, — говорит он ей.
— Ты дал мне работу лишь потому, что спал со мной, — невозмутимо парирует она. — Тебе не нравится, как я работаю? — спрашивает она.
— Нравится.
Между ними существует молчаливое взаимопонимание.
А вот с парнишкой по имени Кент, которого держат на посылках, дело обстоит совсем по-другому.
Тюльпен и я сидим в фотолаборатории, попивая кофе и удивляясь, где же пончики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132