С утратой сильного главы государство Така стало рассыпаться на части, пошла междоусобная грызня. Замок Туннель осаждали толпы любовников, и она еще много раз просила принести ей ведро угрей. Наконец она выбрала себе поклонника, который только притворился обессиленным любовными утехами, и на этот раз голову отрубили ей. Но он даже не стал утруждать себя возней с угрями.
В конце концов, когда королевство Така уже нельзя было назвать королевством — это была лишь разрозненная кучка крошечных феодальных наделов, — случилось то, что всегда случается в таких ситуациях.
Юный Аксельрульф вернулся домой из Флана. Но он так полюбил фланцев, что привел с собой целую их армию и легко справился со всеми бес. порядками. Он утвердил мир в королевстве, перебив всех феодалов, желавших войны. После этого страна Така стала как бы страной Фланов, а Аксельрульф взял себе в жены прекрасную фланскую девушку по имени Грониген.
В последней строфе «Аксельта и Туннель» анонимный автор утверждает, что история Аксельрульфа и Грониген, видимо, мало чем отличается от истории Аксельта и Туннель. Так почему бы нам не закончить на этом?
Богус был с ним более чем согласен. Когда он закончил четыреста двадцать первую строфу, ему почти нечего было добавить в послесловии.
Частично это объяснялось тем, что он был настолько честным переводчиком, что во всей работе не нашлось бы ни единой безразличной ему строчки. Впрочем, кое-что он все-таки придумал.
Помните ту часть, где Туннель отрубает голову Хротрунду? А потом и голову Аксельту? Ну так вот, Трампер добавил от себя, что, кроме голов, она отрубила своим любовникам кое-что еще. В конце концов, это подходило к ситуации. Это подходило к самой истории, это подошло бы к образу Туннель, а больше всего это подходило Богусу. Он и вправду верил, что Туннель могла отрезать не только головы, но кое-что еще; в соответствии с этикетом литературы того времени, он был просто обязан дописать некоторые детали. Как бы там ни было, это принесло Богусу удовлетворение и дало возможность вложить свою творческую лепту в перевод.
Доктор Хольстер остался очень доволен переводом «Аксельта и Туннель».
— Какая роскошная работа! — восклицал он. — Какой глубокий пессимизм! — Старик махал руками, словно дирижировал симфоническим оркестром. — Какая жестокая, кровожадная история! Какие неистовые варвары! Даже секс у них — это кровавое состязание!
Последнее замечание не удивило Трампера. Однако он чувствовал себя немного смущенным из-за того, что больше всего Хольстер восторгался той частью, в которую Богус внес добавления. Но когда старый доктор предложил сделать примечания, чтобы подчеркнуть поступок Туннель, Богус отверг его предложение, ссылаясь на свое нежелание акцентировать на этом внимание.
— А та часть про угрей! — не унимался Хольстер. — Вы только подумайте! Она отрезала ему член! Просто нет слов — я не мог бы даже представить себе такое!
— А я мог бы, — заявил Богус Трампер, получивший степень.
Таким образом, он наконец-то хоть что-то закончил. Он упаковал вещи и просмотрел почту. Не зная, чем заняться, он чувствовал себя так, словно его пульс стал биться медленней, словно его кровь стала такой же густой и тягучей, как у рептилий.
От Тюльпен ничего больше не приходило. Его мать сообщала ему о язве отца. Богус почувствовал себя немного виноватым и решил что-нибудь послать им. После некоторых раздумий он пошел в магазин мясных деликатесов и купил родителям первоклассной амишской ветчины. Только потом он спохватился, что ветчина, должно быть, противопоказана отцовской язве, и поспешил послать письмо с извинениями.
Ему в очередной раз написал Коут. Бигги родила восьмифунтовую девочку, которую назвали Анна Беннетт. Еще одна Анна. Пытаясь представить себе младенца, Трампер неожиданно вспомнил, что ветчина, которую он отправил отцу, весила тоже восемь фунтов. Но он так обрадовался за Бигги и Коута, что послал ветчины им тоже.
Он получил весточку от Ральфа. Типичное для него загадочное письмо. В нем не упоминалась брошенная Трампером карьера звукооператора, его бегство из «Ральф Пакер филмс, инк.», однако открыто говорилось, что Трамперу следует хотя бы навестить Тюльпен. К удивлению Трампера, большую часть письма Ральф потратил на описание девушки, с которой он теперь жил, некой Мэтью Эта девушка выглядела вовсе не «сладострастной» а очень даже «содержательной» натурой, и Ральф в конце добавил, что даже Тюльпен полюбила ее Трампер никак не мог взять в толк, что, черт возьми, происходит? Однако он догадался, зачем Ральф написал ему это письмо: Ральф хотел, чтобы Богус дал ему свое согласие на прокат фильма. «Облом» был закончен, и Трампер это знал.
Богус оставил письмо без ответа на несколько недель. Потом, как-то вечером, когда диссертация была закончена и он чувствовал себя особенно неприкаянным, он решил сходить в кино. Показывали фильм о летчике-гомосексуалисте, который боялся дождя. По какой-то оплошности он попал в постель к сочувствующей ему стюардессе, которую беспокоит его гомосексуализм и его боязнь плохой погоды. Определенно, он боится дождя из-за своего гомосексуализма. Трампер решил, что этот фильм — слезливая и отвратительная бредятина, как на нее ни посмотри, поэтому после фильма он отправил Ральфу телеграмму: «Ты имеешь мое разрешение» — и подписал: «Тамп-Тамп».
Двумя днями позже Трампер распрощался с доктором Хольстером.
— Gaf throgs! — сердечно пожелал ему Хольстер. — Gaf throgs!
Это была шутка из «Аксельта и Туннель». Когда жители королевства Така хотели поздравить друг друга с успешно проделанной работой — выигранной войной или любовной победой, — они говорили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132