Наблюдая, как герр Халлинг направился в темный подвал, я объявил через плечи девушек: — Zwei Apfelsaft, ein Bier… — Его мысли надолго застряли в глубокой ложбинке меж грудей чемпионки в гигантском слаломе среди женщин.
Я продолжал непринужденную беседу на немецком с сидевшей напротив меня большой девушкой, в то время как уродливые товарки на дальнем конце стола принялись делать странные знаки руками и замяукали друг с другом. Бигги легко объяснялась на доморощенном немецком, которому она выучилась и который слышала только от одного из своих родителей — отца, наградившего дочь безупречным выговором, но нимало не заботившимся о грамматике. Она могла бы сообразить, что я не из местных, поскольку у меня отсутствовал местный диалект, но она не догадалась, что я американец, а я не видел причины переходить на английский — это позволило бы двум уродкам с дальнего конца стола ввязаться в нашу беседу.
Однако мне хотелось, чтобы в нее ввязался Меррилл. Я нагнулся, чтобы похлопать его по лицу, но голова Меррилла пропала.
— Вы не местный? — спросила меня Бигги.
— Nein.
Головы Меррилла на скамейке больше не было. Я принялся шарить ногой под скамейкой, пытаясь нащупать все остальное, потом за скамейкой — руками, не переставая кивать и улыбаться.
— Вам нравится кататься на лыжах?
— Nein, я приехал сюда не из-за лыж. Я не катаюсь совсем…
— Тогда что же вы делаете в горах, если не катаетесь?
— Когда-то я прыгал с шестом, — сказал я ей и заметил, как она повторяет про себя, затем кивает, догадавшись, о чем я. Теперь я видел, как она пытается нащупать связь между горами и прыжками с шестом. Имел ли он в виду, что приехал в горы, потому что когда-то прыгал с шестом? «Как она справится с этим? — размышлял я. И еще: — Куда, черт возьми, подевался Меррилл?»
— Прыгали с шестом? — повторила она на своем неуверенном немецком. — Sie springen mit einen Pol?
— Да, когда-то, — подтвердил я. — Но разумеется, не сейчас.
Теперь она задумалась над моим «разумеется». Но она лишь сказала:
— Погодите. Когда-то вы прыгали с шестом, но больше не прыгаете, правильно?
— Ну да. — Я кивнул, а она продолжила:
— И вы здесь в горах, потому что когда-то были прыгуном?
Она была бесподобна; я был без ума от ее настойчивости. При подобных ничего не значащих обстоятельствах большинство людей давно бы бросило все попытки что-либо понять.
— Почему? — настойчиво потребовала она от меня объяснений. — Я хочу сказать, какая связь между вашим приездом сюда и вашими прежними занятиями прыжками с шестом?
— Не знаю, — чистосердечно признался я, как если бы это она сама предложила мне эту проблему. Она выглядела совершенно сбитой с толку. — Какая связь может быть между горами и прыжками с шестом? — спросил тогда я. Она зашла в тупик; видимо, она решила, что тут что-то не так с ее немецким.
— Вам нравится высота? — попыталась она снова.
— О да. Чем выше, тем лучше. — И я улыбнулся.
Должно быть, она догадалась о том, что я шучу, поскольку тоже улыбнулась.
— Вы привезли ваши шесты с собой?
— Мои шесты?
— Ну да.
— Разумеется, я привез их с собой.
— В горы…
— Ну да.
— Так вы таскаете их повсюду, да? — Теперь она уже откровенно веселилась.
— Но только по одному.
— О, ну да!
— Меня ломает от ожидания своей очереди на подъемнике.
— Так вы просто прыгаете с шестом, да?
— Намного труднее спускаться вниз.
— А чем вы занимаетесь? — спросила она. — Я имею в виду, на самом деле.
— Я все еще не решил, — ответил я. — Честное слово! — Я сделался серьезным.
— И я тоже, — кивнула она. Она тоже стала серьезной, поэтому я отставил в покое немецкий и перешел на английский.
— Но нет ничего такого, — сказал я ей, — что я мог бы делать так же здорово, как ты катаешься на лыжах.
Обе подружки были поражены.
— Так он американец, — сказала одна из них.
— Он прыгает с шестом, — сообщила им Бигги, улыбаясь.
— Прыгал когда-то, — поправил я ее.
— Он держит нас за дурочек, — заявила самая некрасивая, обиженно глядя на Бигги.
— Зато у него отличное чувство юмора, — возразила ей Бигги, затем — мне на немецком, чтобы они не поняли: — Я теряю чувство юмора, катаясь на лыжах. В спорте нет ничего смешного.
— Просто ты не видела, как катаюсь я.
— Так зачем ты здесь? — снова спросила она.
— Присматриваю за другом, — ответил я, виновато оглядываясь вокруг в поисках Меррилла. — Он надрался, и у него диабет, а сейчас он куда-то пропал. Я должен найти его.
— Тогда почему ты его не ищешь?
Я продолжал сохранять приватность, говоря на немецком:
— Потому что вошла ты, и я не хотел пропустить такое событие.
Она улыбнулась, но отвела взгляд в сторону; ее подружки надулись на нее из-за того, что она говорила по-немецки, но она продолжила:
— Тут не самое подходящее место, чтобы цеплять девчонок. Ты, видно, плохо старался, не то не торчал бы в таком месте, как это.
— Это правда, — согласился я. — Подцепить девушку здесь нет никакого шанса.
— Нет, здесь нет, — подтвердила она. Но она улыбалась. — Иди ищи своего друга, — сказала она. — Я пока никуда не ухожу.
Именно это я и собирался делать, только не знал, с чего начать. Под столами мрачного подвала где бедный Меррилл мог лежать в диабетической коме? Или на третьем этаже Тауернхофа, где он делает тест и портит раковину своими пробирками с мочой?
Затем я заметил, как стало тихо за столом, — соседним, что за девицами, — там некоторые из мужчин застыли, поглощенные какой-то интригой. Силуэт огромной собаки, выползшей откуда-то из-под девиц, медленно приближался к нам. Герр Халлинг стоял наготове у стойки бара с прижатым к губам пальцем, делая вид, что ничего не замечает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132