Но тут Иуда растолкал толпу локтями, оторвал учителя от его разъяренных братьев и распутал веревку.
– Убирайтесь! – крикнул Иуда. – А не то будете иметь дело со мной. Прочь отсюда!
– Будешь распоряжаться в своих краях! – завизжал хромой Сим.
– Я буду распоряжаться всюду, куда только дотянутся мои руки, хромой!
Затем Иуда повернулся к четырем ученикам и крикнул:
– И не стыдно вам? Уже отреклись от него? Живее! Закроем его со всех сторон, чтобы никто к нему и пальцем не прикоснулся!
Четверо учеников устыдились. Не остались в стороне бедняки и оборванцы.
– И мы с вами, братья! – кричали они. – Разорвем их в клочья!
– И я с вами! – раздался свирепый голос. Филипп шел через толпу, раздвигая ее пастушьим посохом, и поигрывал им, сжимая в руке. – Я иду с вами!
– Привет, Филипп! – отозвался рыжебородый. – Иди к нам! Бедные и обездоленные, все сюда! Увидав, что беднота поднимает голову, хозяева осерчали. Сын Плотника явился морочить голову бедноте, ставить мировой порядок вверх дном – несет, видишь ли, новый закон! Смерть ему! Смерть!
Люди обозлились, ринулись друг на друга, кто с палицей, кто с ножом, кто с камнем. Старцы оставались сзади, подзадоривая своих пронзительными возгласами. Сторонники Иисуса закрепились за платанами, окружавшими площадь, часть из них ринулась в драку. Иисус стал между противниками, раскрыв объятия и восклицая: «Братья! Братья!» – но никто не слушал его. Люди яростно осыпали друг друга камнями, застонали первые раненые.
Из улочки выбежала какая-то женщина. Лицо ее было плотно закутано лиловым платком, так что были видны только половина рта, нос и большие черные глаза, полные слез.
– Во имя Бога, не убивайте его! – кричала она.
– Мария! Его мать! – послышались возгласы.
Но разве старцы пожалеют мать?! Ярость охватила их.
– Смерть ему! Смерть! – орали старцы. – Явился будоражить народ, поднимать бунт, делить наше добро между босяками и голодранцами! Смерть ему!
Схватка шла теперь грудь на грудь. Оба сына Иосифа со стонами катались по земле. Иаков схватил камень и разбил им головы. Иуда выхватил короткий кинжал и стал перед Иисусом, не давая никому приблизиться. Разгневанный из-за своих овец, Филипп с мрачным видом без разбору бил по головам пастушьим посохом.
– Во имя Бога! – снова раздался голос Марии. – Ведь он же больной, больной! Он не в своем уме, пощадите его!
Но голос ее утонул в общем шуме. Иуда схватил самого сильного из противников и приставил тому нож к горлу, но подоспевший Иисус сдержал его руку.
– Брат Иуда! – воскликнул Иисус. – Не надо крови! Не надо крови!
– Чего же тогда? Воды, что ли? – зло отозвался рыжебородый. – В руке у тебя секира, или ты забыл об этом? Пришел час!
Петр рассвирепел от полученных ударов, схватил огромный камень и бросился на старцев. Мария оказалась в самой гуще схватки. Она пробралась к сыну и схватила его за руку.
– Дитя мое, что с тобой? Как ты дошел до этого? Пошли домой! Помоешься, наденешь новую одежду, обуешь сандалии. Тебя ранили, сынок!
– У меня нет ни дома, ни матери, – ответил Иисус. – Кто ты?
Мать разразилась рыданиями, вонзила ногти в щеки и больше не проронила ни слова.
Петр метнул камень, который, упав, придавил ногу двугорбому старику – тот взвыл от боли, дотащился, ковыляя, до узеньких улочек и направился к дому раввина. Но тут появился и сам раввин, запыхавшийся от быстрой ходьбы. Он услышал шум, оторвался от Священных Писаний, в которые уткнулся носом, пытаясь извлечь из букв и слогов волю Божью, но, услыхав шум, взял свой посох священнослужителя и спешно направился взглянуть, что там происходит. Встретив по дороге нескольких раненых, он узнал обо всем. Раздвигая людей в стороны, раввин добрался до Сына Марии.
– Что здесь происходит, Иисусе? – строго спросил раввин. – Ты, говорят, несешь любовь? Такова, стало быть, эта твоя любовь? И не стыдно тебе?
Он обратился к людям:
– Расходитесь по домам, чада. Это мой племянник. Несчастный болен, вот уже многие годы болен. Не держите на него зла за то, что он сказал, – простите его. Не он, но некто другой говорит устами его.
– Бог! – сказал Иисус.
– Умолкни! – призвал раввин, осуждающе коснувшись его посохом. Он снова обратился к народу:
– Оставьте его, чада мои, прекратите распрю. Он сам не ведает, что говорит. Все мы, бедные и богатые, все мы – семя Авраамово, не ссорьтесь. Уже полдень, возвращайтесь домой. А я займусь исцелением этого несчастного. Затем раввин обратился к Марии:
– Возвращайся домой, Мария. Мы тоже сейчас придем.
Мать бросила последний, полный нежности взгляд на сына, словно прощаясь с ним навсегда, вздохнула, закусила конец платка, повернулась и вскоре исчезла среди узких улочек.
Небо уже заволокли тучи: пока люди насмерть дрались друг с другом, дождь собрался пролиться и освежить землю. Поднялся ветер, последние листья облетали с платанов и смоковниц и рассеивались по земле. Площадь опустела. Иисус повернулся к Филиппу, протянул ему руку:
– Здравствуй, брат мой Филипп!
– Здравствуй, Учитель, – ответил тот, пожимая руку. Затем Филипп протянул ему свой пастуший посох и сказал:
– Возьми. Будешь опираться на него.
– Идемте, соратники, – сказал Иисус. – Отряхните прах с ног ваших. Прощай, Назарет!
– Я провожу вас до края селения, чтобы никто не причинил вам зла, – сказал почтенный раввин.
Он взял Иисуса за руку и пошел вдвоем с ним впереди. Раввин почувствовал, как рука Иисуса пылает в его ладони.
– Не следует взваливать на себя чужие заботы, дитя, – они погубят тебя.
– Своих забот у меня нет, старче, так пусть они погубят меня! – ответил Иисус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168