И подобно тому как, строгая дерево, он освобождал из древесного заточения колыбели и корыта, а возделывая землю, выпускал из ее утробы гроздья винограда и колосья пшеницы, вот так же, сжимая в своих объятиях женщин, он выпускал из их чрева Бога.
«Какое счастье, – размышлял Иисус, – какое мудрое соответствие между душой и телом, землей и людьми…» И часто Марфа и Мария протягивали руки и дотрагивались до мужа и детей, словно хотели убедиться, что все это не сон.
Однажды Мария проснулась в холодном поту. Она вышла во двор, увидела Иисуса, сидевшего на земле, подошла к нему и опустилась рядом.
– Кто посылает нам сны, равви? – спросила она тихо.
– Не Ангелы и не Дьяволы, – ответил Иисус. – Когда Сатана взбунтовался против Бога, сны не могли решить, чью сторону принять. Они остались посредине, и Господь низверг их в тартар сна… Почему ты спрашиваешь, Мария? Тебе что-то приснилось?
Мария заплакала. Иисус погладил ее руку:
– Пока ты держишь свой сон в себе, он будет терзать тебя изнутри. Расскажи, что тебя мучит. Освободись.
Мария тяжело вздохнула:
– Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Слишком ярко светила луна. Лишь к рассвету я уснула. Мне приснилась птица… Нет, не птица, шестикрылый серафим, из тех, что окружают престол Господа. Серафим подлетел ко мне, обхватил своими крыльями и, приблизив клюв к моему уху, заговорил… Равви, прости, я не могу продолжать.
– Успокойся, Мария. Чего ты боишься? Я здесь с тобой. Так что же сказал серафим?
– Что все это лишь…
Мария в отчаянии прижалась к коленям Иисуса.
– Продолжай, Мария.
– …сон, – выдохнула она и заплакала.
Иисус вздрогнул:
– Сон?
– Да, равви. Всего лишь сон.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты, я, Марфа, наша любовь и дети… Все это – ложь, обман, призрачные видения, посланные Искусителем, чтобы обмануть нас! Он обратил сон, смерть и воздух в… Равви, помоги мне!
Мария упала на землю без чувств. Марфа бросилась к сестре и натерла ей виски розовым уксусом. Мария пришла в себя, открыла глаза, и, когда увидела Иисуса, губы ее шевельнулись.
– Нагнись, равви, – сказала Марфа. – Она хочет тебе что-то сказать.
Иисус наклонился над Марией и поднял ей голову.
– Что ты сказала, любимая? Я не расслышал.
Мария собрала все силы:
– А еще он сказал, что тебя, равви…
– Говори!
– Распяли! – выдохнула она и снова лишилась чувств.
Марию отнесли в дом и уложили на постель. Марфа осталась с ней. Иисус вышел за ворота и направился в поля. Он задыхался. Сзади послышались шаги. Иисус обернулся и увидел арапчонка.
– Что тебе нужно? – рассердился он.
– Я боюсь оставлять тебя одного, Иисус Назорей. – Глаза арапчонка блеснули. – Ты можешь потерять разум, дать волю чувствам.
– Ну и пусть. Я хочу этого.
Арапчонок рассмеялся:
– Разве ты женщина, чтобы доверять снам. Это женшины плачут от всего, даже от счастья.
– Ты прав, а теперь помолчи.
Они поднялись на зеленый холм. Всюду в траве пестрели алые цветы ветрениц и желтые маргаритки. Воздух был напоен запахом чабреца. Внизу, среди маслин, Иисус увидел свой дом. Над крышей поднимался дымок. Иисус вздохнул с облегчением. Значит, женщины успокоились и снова хлопочут у очага.
– Пойдем обратно, – сказал он арапчонку. – И не будем им ничего говорить. Женщины слабы и нуждаются в сочувствии.
Прошло несколько дней. Как-то субботним вечером Иисус сидел на крыльце, держа на коленях самых младших сына и дочь. С утра шел дождь, но к полудню распогодилось, и теперь ветер гнал на запад легкие вишневые облака. В просветах между ними проглядывало небо, изумрудно-зеленое, как тучный луг. На крыше ворковали два голубя. Мария сидела подле Иисуса. Ее налитые груди вздымались.
На дороге показался путник. Он был навеселе и слегка покачивался. Увидев Иисуса, путник остановился и рассмеялся.
– А, мастер Лазарь! – Язык его заплетался. – На тебя любо-дорого поглядеть. Счастливчик! Годы бегут мимо твоих ворот, а ты восседаешь, точно патриарх Иаков в окружении своих жен, Лии и Рахили. Не так ли и у тебя две жены – Мария и Марфа? Одна, говорят, хлопочет по хозяйству, другая заботится о тебе. Ну а ты занят заботами о дереве, земле, женах и Боге. Может, хоть раз выглянешь за порог, посмотришь, что делается в мире… Ты слышал о Пилате? О Понтии Пилате? Чтоб ему на том свете кипеть в горящей смоле!
Иисус узнал подвыпившего путника и улыбнулся:
– Симон Кирениянин, верный Богу и вину. Ну здравствуй! Садись. Марфа, чарку вина моему старому другу.
Путник опустился на скамью и обеими руками взял кубок.
– Все меня знают, – сказал он гордо. – Никто не обходит стороной мою харчевню. Видно, и ты заходил ко мне, мастер Лазарь. Но не сбивай меня. Мы говорили о другом. Я спрашивал, не слышал ли ты о Пилате. О Понтии Пилате. Видел его когда-нибудь?
Арапчонок вышел во двор и, прислонившись к двери, прислушивался к разговору. Иисус напряг память.
– Серые ястребиные глаза, презрительный смех, золотой перстень… Больше я ничего не помню. Ах да, еще серебряный таз. Он омывал над ним руки. Вот и все. Наверное, мне это приснилось. Ты напомнил мне сон, Кирениянин, давний мучительный сон.
– Говорят, сны значат для Господа больше, чем реальность. Так вот, Господь наказал Пилата, – будь он проклят! – его распяли!
Иисус ахнул:
– Распяли?!
– Поделом ему! Вчера на рассвете Пилата нашли распятым на кресте. Видать, умом повредился.
Мария, увидев, что Иисус побледнел, прижалась к нему и погладила колени.
– Милый, ты устал. Поди приляг.
Солнце село. Потянуло прохладой. Кирениянин осовел и с трудом ворочал языком. Арапчонок подхватил его под руки, поднял и вывел за селение.
– Ступай откуда пришел, старый пропойца, – буркнул арапчонок сердито и указал на дорогу в Иерусалим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168