Встревоженный, он вернулся обратно. Иисус лежал в мастерской и глядел в оконце. Марфа готовила ужин. Мария кормила грудью малыша и с беспокойством поглядывала на мужа. Арапчонок приблизился к Иисусу, глаза его горели.
– Ушел. Пустобрех. Наплел невесть что.
Иисус кусал губы. Он посмотрел на мальчика, хотел спросить что-то, но тот прижал палец к губам и улыбнулся:
– Спи.
Веки Иисуса опустились, морщины на лбу разгладились – он уснул.
На следующее утро, открыв глаза, Иисус почувствовал радость и облегчение, словно избежал какой-то опасности. Арапчонок уже встал и убирал мастерскую. На губах у него играла улыбка.
– Отчего ты смеешься? – спросил Иисус, подмигнув ему.
– Я смеюсь над вами, людьми, Иисус Назорей, – ответил арапчонок, приглушив голос, чтобы не слышали женщины. – Вся ваша жизнь – сплошной страх. Вы словно идете по канату, протянутому над пропастью.
Иисус улыбнулся:
– Вчера я споткнулся на этом канате, но спасся!
В комнату вошли Марфа и Мария, и разговор переменился. Женщины затопили очаг; день начался; со двора доносился веселый гомон – дети играли в жмурки.
– Марфа, Мария, неужели у нас столько детей? – улыбнулся Иисус. – Двор стал слишком тесен. Пора или расширять дом, или перестать рожать.
– Ну что ж, значит, расширим дом, – ответила Марфа.
– Вы только посмотрите на них! Точно белки, карабкаются на стены и деревья во дворе. Благословенно чрево женщины. Оно, как у рыбы, полно икры, и в каждой икринке – человек. Мы победили смерть.
– Смерть не страшна нам, любимый. Ты только береги себя, – сказала Мария.
Иисус улыбнулся. Этим утром Мария была особенно хороша. Она еще не отошла от сна и, стоя перед мужем, расчесывала волосы. Иисусу захотелось подзадорить ее.
– Мария, разве ты не боишься смерти? Не тревожишься о том, что ждет тебя в ином мире? Не молишь Господа?
Мария встряхнула длинными волосами и рассмеялась:
– Пусть думают о смерти мужчины. Я не молю Господа, не стучусь в Его врата, выпрашивая, как нищенка, вечного блаженства. У меня есть муж, которого я люблю. Мне хорошо в его объятиях, и не нужно другого Рая. Заботы о вечном – удел мужчин.
– Милая, но земля всего лишь маленькая лачуга. Неужели ты хочешь запереть себя в ее стенах?
– Женщине нужны границы. Она вместилище, а не источник.
Вбежала встревоженная Марфа:
– Равви, в селении появился какой-то горбун, маленький, толстый, кривоногий. Он спрашивает о тебе и будет здесь с минуты на минуту.
Влетел запыхавшийся арапчонок:
– Еще один пришел сотрясать мир. Я запер ворота от греха подальше.
Иисус недовольно посмотрел на мальчика:
– Чего ты испугался? Почему его надо бояться? Отопри ворота.
Арапчонок подмигнул ему:
– Прогони его.
– Почему? Кто он?
– Прогони, – повторил арапчонок, – и не спрашивай.
Иисус вспыхнул:
– Разве я не волен поступать как хочу? Отопри ворота.
На улице послышались шаги. В ворота постучали. Иисус вышел во двор.
– Кто там?
– Откройте посланцу Господа, – ответил высокий резкий голос.
Ворота распахнулись. На пороге стоял маленький толстый горбун, еще не старый, но совершенно лысый. Глаза его горели. Женщины, выбежавшие из дома, в ужасе отпрянули.
– Возрадуйтесь и возликуйте, братья! – закричал горбун, широко раскинув руки. – Я принес вам Благую Весть!
Иисус напряженно вглядывался в лицо незнакомца, пытаясь вспомнить, где уже видел его. Холодок пробежал у него по спине.
– Кто ты? Мне кажется, я встречал тебя прежде. Но где? Во дворце Каиафы? Или на распятии?
Арапчонок усмехнулся:
– Это Савл, кровожадный Савл.
– Савл? – в ужасе отпрянул Иисус.
– Я был им, но теперь я Павел. Я прозрел. Мне открылся свет истины – благословение Господу! Я спасся и теперь сам несу спасение миру. Не Иудее, не Палестине, а всему миру! Я разнесу Благую Весть через моря и страны. Не качай головой, мастер Лазарь. Не улыбайся. Я говорю правду. Я спасу мир.
– Я уже побывал там, куда ты только идешь. В молодости я тоже рвался спасти мир. Разве не об этом мечтают все, пока молоды? Оборванный и босой, опоясанный ремнем, подбитым шипами, я, как древние пророки, бродил из селения в селение и возглашал: «Любовь! Любовь!» Теперь мне стыдно даже вспоминать об этом. Меня забрасывали лимонными корками, били, едва не распяли. То же ждет и тебя!
Иисус спохватился и замолчал. Забыв осторожность, он наговорил много лишнего. Арапчонок кинулся к ним, чтобы прекратить разговор.
– Обожди, хозяин. Дай-ка я с ним поговорю. – Он повернулся к горбуну: – Признавайся, Адово отродье, это ты убил Марию Магдалину? Твои руки обагрены кровью. Прочь из нашего дома!
Иисус побледнел:
– Это правда? Ты убил ее?
– Да, – вздохнул Павел. – Но я раскаялся. Мне приказали убивать каждого, кто нарушает Закон Моисея. И я убивал. Но однажды на пути в Дамаск меня ослепила молния. Я упал на землю и услышал над собой укоризненный голос: «Савл, Савл, почему ты гонишь меня? В чем моя вина перед тобой?» – «Кто ты, Господи?» – вскричал я. – «Я Иисус, которого ты преследуешь. Встань и иди в Дамаск. Там тебе скажут, что ты должен делать».
Я вскочил дрожа. Глаза мои застилала пелена. Я ничего не видел. Мои спутники взяли меня за руку и повели в Дамаск. Там один из учеников Иисуса по имени Анания – да благословит его Господь! – пришел в дом, где я был, возложил мне на голову руки и взмолился: «Христос, дай ему зрение, чтобы он мог идти по всему миру и проповедовать Евангелие». Сказал так, и пелена упала с моих глаз. Я прозрел, крестился и был наречен Павлом, апостолом всех народов. И теперь я иду через земли и моря и несу людям Благую Весть… Но почему ты так смотришь на меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168