Все они виноватые.
- Так-то оно так, но мы все ж таки власть. Нельзя забирать огульно. Надо выявлять по очереди.
- Ну, выявляйте.
Поселился он у меня. Пьет, ест, на улицу глаз не кажет. А мне не жалко. Живи! Чего у меня не хватало? Одних баранов было двадцать штук, да две свиньи. Пей, Змеев, ешь! И я вроде бы ничего не замечаю. А он нет-нет да и сходит в бухгалтерию. Выбрал там документы насчет меда и муки и уехал. А на прощание сказал Якову Ивановичу: "Смотри у меня, Булкину ни слова. Не то вместе с ним загремишь".
Но Яков Иванович напился у меня и все рассказал. "Подлец я, говорит, иуда-предатель. И хуже того - сотрудник. Привлек он меня на свою сторону. Хочешь - мне сейчас плюй в рожу, хочешь погоди. Но все равно я тебя уважаю..." Признается он, а сам плачет. Перепили мы.
На другой день поехал я в район. Захожу в магазин - Змеев как раз там:
- Здорово! Ты где остановился?
- У приятеля.
- Нет уж, давай ко мне. Располагайся, как дома.
- Это где? - спрашиваю. - В камере, что ли?
Он и остолбенел.
- Спасибо, - говорю, - Змеев, что не побрезговал моей хлеб-солью. - И пошел прочь.
А он мне вслед:
- Ты вот как заговорил... Ну, погоди, ты у меня запоешь по-другому.
Не успел я до своих дойти, как догоняет меня наш милиционер Тузиков:
- Петр Афанасиевич, срочно в кабинет Змеева.
Прихожу. Он с улыбочкой приглашает к столу, на "вы", якобы незнакомого. Сажусь.
- Прокурор приказал арестовать вас насчет кражи и следствия.
- Вам, - говорю, - виднее. Вы - люди при исполнении обязанностей.
- Напишите, товарищ Булкин, объяснение. Куда вы бочку меда дели?
Я написал - сто двадцать литров на ремонт ушло, сорок литров начальник милиции взял, тов. Змеев, а сорок литров прокурор Абрамкин. И подаю ему тоже с улыбочкой; обращаюсь на "вы", якобы незнакомы.
- Здесь, товарищ начальник, все расписано.
Он прочел и ногтем свою фамилию подчеркнул:
- А это зачем? Сними мою фамилию. Я же к тебе по душевной откровенности, вроде бы предупреждаю тебя.
- Спасибо за вашу заботу, а вычеркнуть не могу.
- Это еще доказать надо. Я у вас не брал.
- Точно, - говорю. - Я вам лично не давал. Брала ваша жена от моего кучера. Мы порядок тоже знаем.
- Шельма! А ежели я тебя посажу?
- На то вы и состоите при исполнении обязанностей.
Так он меня обнюхивал, обнюхивал, а взять боялся. Но тут случилась история - на место Мотякова прислали нового секретаря Демина. А я попал под кампанию: кто из председателей не окончил ЦПШ, ШКМ или хотя бы ШКШ увольнялись. Новый секретарь Демин привез в Брехово нового председателя Петю Долгого. А мое увольнение пошло в зачет - растраченный мед покрыло.
Сноска: читателям, которые не знают, что такое ЦПШ, ШКМ, ШКШ, объясню: ЦПШ - есть сокращенно церковно-приходская школа; ШКМ - школа крестьянской молодежи, а ШКШ значит школа кройки и шитья.
ПЕТЯ ДОЛГИЙ
Я все логически себе воображаю: почему Петя Долгий поднял колхоз? На этот вопрос ответил мой брат Леванид. Дурак, говорит, тот коммунист, кто хочет построить коммунизм своими собственными руками. Надо строить его сообща, в том числе и руками врагов. И вот я логически себе воображаю: у нас есть руководители, которые не токмо что врагов не приобщают к строительству светлого будущего, но даже мужикам не доверяют. Да что мужикам! Отцу родному не доверит.
Помню, на другой день, как меня сняли, Петя Долгий сказал:
- Петр Афанасиевич, может, ты за ферму возьмешься?
- Пустое дело, - говорю. - Там никто не работает.
- А ты попроси.
- Да я уж просил.
- Кого?
- Всех.
- Ну с кем вы говорили персонально? К кому ходили?
- Да по совести сказать, ни к кому. Я ведь их и так, паразитов, знаю не пойдут.
- Вам, товарищ Булкин, надо идти не по руководящей линии, а по командной. Переходите в сельсовет, пока не поздно. Не то еще посадят.
И верно. Тут как раз ходили слухи, будто на меня снова материал написали. И ведь помог же мне устроиться председателем сельсовета. А иной пустил бы меня по линии врага народа.
Я прошу не путать врага обыкновенного с врагом народа. Враг обыкновенный временно недопонимает наших преимуществ, вроде бы заблуждается. Его надо перевоспитывать и привлекать к работе. Враг же народа все понимает. Находится он в нашей среде и вредит от своего бессилия. Его надо изобличать, изолировать от общества и привлекать к суровой ответственности, то есть репрессировать в тюрьму.
Таперика опишу вам Петю Долгого. Человек он еще молодой, но женатый, детей имеет. А на должность заступил совсем юнцом - и тридцати годов не было. Но росту здоровенного, через иную лошадь перешагнет. Кулаки что кувалды. А с лица смирен, белобрысенький, вроде бы подслеповатый - все прищуркой смотрит.
Приехал к нам с одним чемоданом, как тот студент - в белом костюме и в босоножках. Поселил я его к старухе Бухрячихе. Спрашиваю ее через недельку:
- Ну, как, баб Васюта, не пьет новый председатель-то?
- Не пьет, кормилец, не пьет. Я уж ему и лагушок ставила, и самогоночки... В рот не взял. Только вот ходит в подштанниках. И ботинки на нем с боков худые - на одних ремешках держатся. А намедни спрашивает: "Бабушка, трусов у вас в магазине не продают?" - "Нет, говорю, до такой срамоты еще не доходили". - "Как же мне быть? Белья-то я не взял с собой". А я ему вроде бы со смехом: "У меня есть Ванюшкины кальсоны. На". И он принял... Надел, а они ему по колено. Долгий, как столб телеграфный.
С той поры и прозвали его Петей Долгим. И пошло гулять по селу:
- Вот так председатель! В Ванюшкиных кальсонах ходит.
- Поизносился, бедный, в дороге-то.
- Зато у нас оперится. Должность прибыльная.
- Мужики, не верьте ему. Он хитрит. Деньги у него есть. Он вроде бы из этих тридцатитысячников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26