Через час, как и обещал, Ино привел с собой Каору и убедил его показать ладонь гадалке. За ее спиной были металлические ставни магазина традиционных сладостей, который закрылся два часа назад; она взяла ладонь Каору в свою руку и посветила на нее фонариком, чтобы лучше были видны линии. Сначала она ничего не говорила, только междометия:
– А-а, о-о, э-э, н-да… – Потом, следя взглядом за какой-то линией, пробормотала: – От него исходит опасность, опасность.
Затем она посмотрела на лицо Каору. На ней были сильные очки, от чего глаза казались вдвое больше. Гадалка говорила с акцентом, характерным для выходцев из Фукусимы:
– Ты любвеобильный мужчина. Ты всегда будешь на виду, так что тебе самому не придется особо напрягаться, чтобы тебя полюбили. Поэтому та, чьей любви ты добиваешься больше всего, не захочет полюбить тебя, зато сильно полюбят те, к кому ты равнодушен. Будь осторожен. Тебя любят, но одновременно и ненавидят. Ты награжден талантом, но легко можешь стать жертвой ревности и непонимания. Твоя жизнь должна сложиться успешно, но легко может быть сломана. Кого ты любил больше всех на свете? Наверное, мать? Она умерла, да?
Каору с трудом мог поверить, что о смерти матери написано у него на ладони, но он кивнул в ответ на вопрос гадалки и сказал:
– Уже умерла.
«Мамочка с Акасаки» продолжила:
– Для той, чьей любви ты добиваешься сильнее всего, тебе надо сделать то, что ты бы сделал для своей матери.
За спиной Каору Ино хватался за голову, жалея о том, что притащил его к этой гадалке. Тоже мне: известная «мамочка с Акасаки», а выдает такие банальные сентенции. Но Кумоторияма, привлекавший сладким запахом своей прически всеобщее внимание, стоял, сложив руки на груди, и кивал в такт словам «мамочки». Она посмотрела на лицо Ино и напоследок добавила:
– Не отчаивайся. В ближайшем будущем с тобой произойдут большие перемены. Будь готов к ним. Тебе придется выбирать: или оглушительный успех, или ужасное поражение. Ключ к этому – у одной из тех, кто любит тебя. Есть человек, которого ты должен беречь. Ты пока еще не встретился с ним. Твоя судьба ждет тебя в путешествии. Наверняка там произойдет что-то хорошее.
Предсказание было таким расплывчатым, что толковать его можно было как угодно, но Каору ответил:
– Я понял.
Ино так и остался в сомнениях, правильно ли он поступил. Он обнял Каору за плечи, Кумоторияма пошел вперед, и все трое побрели по ночному городу в поисках новых мест, где можно было зависнуть.
6.4
У Андзю кто-то есть. Что еще мог предполагать Сигэру, пытаясь объяснить, почему изменились ее одежда и макияж, почему она стала позже возвращаться домой. Сигэру радовался: после посещения дворца принца она, вне всяких сомнений, задумалась о своем возрасте – девушки на выданье. Проснуться для любви – что в этом плохого? Если она выберет себе любимого, взяв за образец наследного принца, это убережет ее от приставаний недостойных типов. Сигэру смотрел на жизнь с оптимизмом. А еще он полагал, что Андзю, опасаясь оказаться избранницей наследного принца, торопится побыстрее выйти замуж.
Ему хотелось нанять сыщика, чтобы узнать, с каким мужчиной Андзю проводит свои вечера до того, как вернуться домой к положенному сроку. Но он понимал, что дочь станет презирать его, если заметит слежку. Он спрашивал у жены, но та холодно отвечала ему, что не знает. Да и сама Андзю, похоже, не спешила показать своего приятеля. Однажды Сигэру вернулся домой раньше дочери. Надеясь увидеть, кто провожает Андзю до ворот, он прилип к окну своего кабинета на втором этаже, но мужчина так и не появился. Проклиная осмотрительность Андзю, устав от ожиданий, Сигэру однажды прямо сказал ей:
– Если ты с кем-то встречаешься, можешь привести его домой.
Андзю смутилась на мгновение, а потом сказала задумчиво, как и представлял себе Сигэру:
– У меня есть любимый человек.
– И кто он? – невозмутимо спросил Сигэру, будто о чем-то само собой разумеющемся.
– Первым привел его в дом ты, папа.
Сигэру не мог понять, о ком идет речь.
– Каору? – спросила Амико, которая прислушивалась к разговору отца и дочери за их спинами.
Андзю молча кивнула, и Амико с глубоким вздохом пробормотала:
– Я так и знала.
И для Амико и для Сигэру это было как гром среди ясного неба, но Амико хотя бы могла понять, что на сердце у дочери. Этот надуманный спектакль был обречен с того самого дня, как муж внезапно привел в дом Токива сына умершей любовницы и, не спрашивая ничьего согласия, навязал Каору и Андзю роли брата и сестры. Каору рос, с каждым днем становясь все красивее, и Амико охватывало нехорошее предчувствие – она беспокоилась, как бы Андзю не попала в сети этой красоты.
– Обсуди это с отцом, – бросила Амико и заперлась у себя в комнате.
Сигэру так оторопел, что не смог ничего возразить, и Андзю обрушила на него поток своих чувств, будто бьющий из расщелины фонтан.
– Я люблю Каору.
– Неужели вы вступили в связь друг с другом? – жалобно спросил Сигэру, и Андзю решительно ответила:
– Да.
Последняя слабая надежда Сигэру рухнула.
– О чем вы думали? – С бессильной злостью Сигару стукнул кулаком по столу. – Не позволю!
Ему нужно было вынести свой вердикт.
– Пока ты моя дочь, этому позору не бывать.
Андзю с непроницаемым, как у маски театра Но, лицом возразила отцу:
– Все равно по-твоему не получится. Ты, отец, хотел превратить меня и Каору, абсолютно чужих людей, в сестру и брата. Наша любовь не противоречит законам природы. Я перестану быть ему сестрой, а он перестанет быть мне братом.
– Даже если вычеркнуть Каору из посемейной книги дома Токива, ваше прошлое – брата и сестры – никуда не исчезнет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93