– Как ты себя чувствуешь?
– Наверное, неплохо. Нет, все-таки голова побаливает, – она провела рукой по лбу. – Раньше я ни разу не падала в обморок. Странное ощущение…
– Знаю, – улыбнулся Крэндалл и жизнерадостно добавил: – я один раз вырубился, когда сдавал кровь. Но никому ни слова об этом, ладно?
Джулия хотела, было улыбнуться, но улыбка не получилась. Она словно скрылась за странной завесой…
– Не надо, – Крэндалл пересел со стула на край кровати. – Не покидай меня снова. – Он приподнял ее подбородок, заставив посмотреть ему в глаза: – Поговори со мной.
Джулия молчала.
– Расскажи, что случилось.
Она не проронила ни слова.
– Джулия?
– Я уже побывала в этой комнате. Не знаю, когда, каким образом и зачем, но я там была, – в карих, словно осень, глазах светилась уверенность, смешанная с беспокойством. – Когда дверь открылась, на меня обрушилась тысяча воспоминаний. Я вспомнила, что меня держали там против воли. Мне было страшно. Я помню, – тут она вздрогнула, – как больно мне было…
Крэндалл прижал Джулию к себе, шепча:
– Тш-ш, все в порядке. Джулия прижалась к нему.
– Не покидай меня, – взмолилась она.
– Ни за что, – отозвался Крэндалл, чувствуя, как ее грудь прижимается к нему, как бьется ее сердце, как горячее дыхание щекочет его шею. Он понятия не имел, что же случилось днем, и не представлял, что пытается рассказать ему Джулия. Единственное, что он понял, – то, что она страшно испугалась. Крэндаллу было приятно обнимать ее. – Нет, – повторил он, покрепче прижав к себе Джулию, – я тебя не брошу.

В понедельник Роуэн чувствовал себя паршиво. Его друзья вернулись в Хьюстон. Он сам не понимал, как относится к решению Кей разорвать их помолвку. С одной стороны, ему стало легче, но в то же время он испытывал грусть, радость и печаль в его душе слились воедино. Блуждая по особняку, Роуэн жаждал снова оказаться в прошлом. Теперь, когда он понял, что может появиться там во плоти, а не бессловесным невидимкой, у него появилась цель в жизнь. Он чувствовал, что должен заговорить с Энджелиной. Он должен был увидеться с ней. Экономка суетилась в гостиной, рылась в кладовке, ревел пылесос, и Роуэн решил, что сейчас не время пытаться проникнуть в прошлое. Схватив ключи от машины, он вышел из дома, сам толком не зная, куда направляется.
В конце концов, Роуэн оказался там, куда совершенно не собирался. Это ничуть не удивило его. Ведь Энджелина писала в своем дневнике, что ежедневно бывает в соборе Сен-Луи. Увидев величественный шпиль собора, Роуэн понял, что его влечет возможность хотя бы зайти туда, где некогда часто бывала она.
Войдя, Роуэн увидел белые свечи, горящие в алых, как кровь, подсвечниках, почувствовал свежий аромат цветов. В сумеречной прохладе собора сновали туристы. Несколько человек молились, стоя на коленях между скамьями почтительно склонив головы. Очевидно, месса только что закончилась. Священник в зеленом облачении взял серебряную чашу, молитвенник и, в последний раз преклонив колени, ушел в боковую дверь.
Роуэн разглядывал деревянные скамьи, витражи, изображающие различные моменты жизни святого Луи и его причисление к лику святых, изображения святого на стене и за алтарем. Роуэн прошел вдоль рядов и уселся справа, на третьей от конца скамье. Он закрыл глаза и попытался ни о чем не думать.

Энджелина сидела в соборе там же, где обычно. Сегодня она пропустила мессу: прошлой ночью Хлое не спалось, и Энджелина сидела рядом с ней, пока сестра не забылась сном. Только после этого она попросила ирландца отвезти ее в церковь. Услышав ее требование, он кивнул и молча пошел готовить экипаж.
С той ночи, когда ее вынудили совершить кощунство, Энджелина не исповедовалась. Она больше никогда не решится на это. Нельзя умолять Бога о прощении, когда ты настолько виноват перед Ним. Он не простит. «Нет, – думала Энджелина, – скорее я не смогу простить себе это кощунство».
Как всегда, отец Джон облегчил ее страдания.
– Сегодня я не видел тебя во время мессы, дитя мое, – озабоченно сказал он своим тихим добрым голосом. Ворот его рясы был чуть тесноват, отчего ангельское лицо священника казалось еще более круглым и младенчески-невинным.
– Моя сестра нездорова.
– Мне больно слышать это. Я помолюсь за нее.
– Благодарю вас, отец.
– А как твои дела, дитя мое?
– Хорошо, – не осмелилась сказать правду Энджелина.
Священник прикрыл ее сложенные ладони своей рукой. На тыльной стороне его ладони, как на щеках, проступали тонкие красноватые жилки, костяшки пальцев поросли светлыми волосками.
– Да поможет тебе Господь, – произнес он, понимающе сжав ее руки.
Энджелине стало ясно, что отец Джон понимает, что жизнь в особняке Ламартин не так хороша, как кажется. Она прикрыла глаза, повторяя про себя пожелание священника.

Сквозь пестрые витражи проникали теплые лучи солнца. К Роуэну пришли покой и умиротворение, ему вдруг подумалось, что время не имеет границ. Он со вздохом открыл глаза. За это время собор ничуть не изменился. По крайней мере, на первый взгляд. Но постепенно Роуэн стал замечать кое-какие различия. Изменилось убранство алтаря, да и вазы с цветами теперь выглядели по-другому. Там, где несколько минут назад стояли букеты лилий, красовались розы. Молящихся было по-прежнему немного, но сейчас на женщинах появились кокетливые шляпки, а костюмы мужчин выглядели, как иллюстрации в учебнике истории.
Осознав, сей факт, Роуэн принялся шарить взглядом по рядам. Возможно, Энджелина тоже здесь? Он не осмеливался питать столь безумную надежду, и все же надеялся. Роуэн заметил, как женщина в голубой летней шляпке опускается на колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99