Последние слова, их сердечность и правда наполнили сердце Роуэна счастьем. Он сжал ее руку.
– Нет, – с чувством пообещал он. – Я не уйду.
Несколько минут он просидел на краю кровати, держа Энджелину за руку. За окном бушевал дождь. Перед глазами у Роуэна по-прежнему стояло мрачное зрелище – израненная спина Энджелины. Даже теперь ему не хотелось верить, что она действительно вынесла эти мучения. От мысли об этом Роуэну становилось плохо. Более всего его ужасало то, что от типов, подобных Галену Ламартину, его отделял лишь один шаг… Для того, чтобы обрушиться на этого человека с такой же яростью, как тот обрушился на Энджелину, Роуэну не хватило лишь одного – случая.
Но когда он смотрел на эту женщину, все мысли о жестокости исчезали. Не в силах удержаться, он провел пальцем по высохшим дорожкам слез у нее на виске. Энджелина вздохнула и прижалась к его запястью. Роуэн кожей чувствовал тепло ее дыхания. Так, словно это было для него совершенно естественно, он коснулся ее щеки. Столь же естественно Энджелина прижалась к его ладони.
– Роуэн, – тихо позвала она. Затем добавила что-то неразборчивое. Он склонился к ней:
– Что?
– Вашмир… – оба слова слились у нее в одно.
– Не понимаю.
– Возьмите… меня… в ваш мир… До конца дней своих он не сможет забыть ее агонии, ее мольбы.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Той же ночью Крэндалла разбудил крик Джулии, послышавшийся между раскатами грома. Схватив свои джинсы, висевшие на спинке стула, он бросился к ней, натягивая их по дороге. Ни о рубашке, ни о ботинках он даже не подумал. Одной рукой он застегивал джинсы, другой – повернул дверную ручку. Как только дверь распахнулась, ветер и дождь налетели на Крэндалла, намочив джинсы и растрепав его длинные светлые волосы.
Он обошел одну лужу на бетоне, лишь затем, чтобы вляпаться в соседнюю. Выругавшись, Крэндалл постучал в находившуюся рядом комнату.
– Джулия! – окликнул он, поворачивая ручку двери.
Дверь не поддалась.
– Джулия! – снова позвал Крэндалл, постучав ладонью по металлической двери. Откуда-то из дальней комнаты донесся раздраженный голос, порекомендовавший Крэндаллу постучать себя по голове вместо того, чтобы будить народ…
– Крэндалл? – донесся тихий шепот из-за двери.
– Да. У тебя все в порядке?
Дверь чуть приоткрылась, затем, после недолгого замешательства (Крэндалл не понял, пыталась ли Джулия убедиться, что это действительно он, или раздумывала, впустить ли его вообще) распахнулась. Он вошел, обратив внимание на то, что в комнате горят все лампы – люстра, оба настенных бра, даже свет в ванной.
– Я услышал твой крик.
Проведя ладонью по своим длинным прямым волосам, влажным от пота, она смущенно проговорила:
– Извини, что разбудила тебя. Ее голос, ее поведение были странно отчужденными, холодными. Раньше Крэндалл не замечал за ней такого, и эта перемена не понравилась ему. До боли не понравилась.
– Мне наплевать, что ты разбудила меня. Мне нужно быть уверенным, что у тебя все в порядке.
– Все хорошо, – солгала она. Огромные глаза Джулии были наполнены страхом. Дыхание было неровным, что также подтвердило подозрения Крэндалла. – Это просто… Ну, дурной сон…
Крэндалл внимательно посмотрел на нее. Она была последней из всех его знакомых, кого он мог бы заподозрить в том, что обычный сон мог привести их в состояние безумного ужаса. Впрочем, в последнее время бедняга сама не своя…
– А что за сон?
– Просто плохой сон, – отрезала она и, подойдя к измятой постели, забралась в нее.
На Джулии не было ничего, кроме огромной футболки, на которой было написано, что археологи занимаются этим в грязи, и крошечных трусиков. Но ее это, судя по всему, не беспокоило. Зато это беспокоило Крэндалла – и беспокойство было весьма приятного свойства…
– Знаешь, – неестественно засмеявшись, сказала Джулия, – бывают сны, в которых за тобой гоняются всякие нехорошие типы, а ты никак не можешь убежать… – несмотря на то, что в комнате было жарко и душно, она поежилась. – Все из-за этого поганого дождя. И этой чертовой работы. Скорей бы она заканчивалась! – Безо всякого перехода она вдруг спросила: – Так когда мы займемся архивами?
Церковные архивы были уже просмотрены в поисках карт, на которых были бы обозначены подземный ход и потайная комната, но все впустую. Теперь Крэндалл добился разрешения на работу с деловыми церковными бумагами, относящимися к периоду с 1870 по 1880 год. Он сделал это по наитию, основываясь на том, что из найденных в комнате монет четыре были датированы 1873 годом, одна – 1877, а еще одна – 1880. Подобным приемам не учат в учебниках, но на них, можно считать, держится археология. Крэндалл хотел выяснить, что происходило в соборе в этот период времени. Изучение архивов на некоторое время избавит их от полевых работ. Крэндалл считал, что это пойдет на пользу всем троим, особенно Джулии.
– Завтра или послезавтра, – ответил он на вопрос.
– И что ты рассчитываешь найти?
Он пожал плечами:
– Скажу, когда найду.
Присев на край кровати, Крэндалл спокойно спросил:
– Может, хочешь не принимать участия во всем этом? – Боясь, что Джулия поймет его неправильно, он поспешил пояснить: – Я не только об архивах. О соборе вообще. Если хочешь, можешь собрать вещи и завтра утром уехать отсюда. Да хоть сию секунду, если надо!
Джулия задумалась над этим предложением. Только теперь Крэндалл понял, насколько велико ее отчаяние. Наконец Джулия решилась:
– Нет. Я не хочу. – Она усмехнулась: – Скорее, не могу, – в задумчивости она перебирала вылезшие из старенького одеяла нитки. Наконец Джулия подняла глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99