Вы можете погибнуть.
Роуэн знал и это. Интересно, что спасение Энджелины волновало его больше, чем собственная жизнь.
– А Энджелина? Выживет ли она? Микаэла промолчала. Встав, она направилась к обшарпанному камину и задумалась, не следует ли сообщить Роуэну о том, что карты предрекли ему неудачу, что они напророчили смерть Энджелины. Обернувшись, гадалка сказала:
– Я знаю лишь то, что ее жизнь зависит от вас. А ваша, в свою очередь, находится в руках незнакомца.
– Вы и раньше говорили о каком-то незнакомце.
Микаэла кивнула, думая о постоянно являвшихся ей в видениях кроваво-красной свече и Библии. Она не могла понять, что это означает.
– Мне известно лишь то, что появление незнакомца уравновешивает силы добра и зла. Его или ее присутствие компенсирует греховность другого человека.
– А больше вы ничего о нем не знаете? Роуэн впервые заметил на обычно бесстрастном лице Микаэлы смятение. Она дотронулась пальцами до крестика на шее, словно ища у него поддержки.
– Ничего. Мне больше ничего неизвестно. Но я чувствую предательство.
– Какое?
Она покачала головой.
– Я больше ничего не знаю.
– Пожар случится 2 июля, – Роуэн вспомнил о том, зачем он напоследок зашел к Микаэле. – По крайней мере, это – единственная обнаруженная дата.
– Я чувствовала, что это случится скоро. Они обменялись взглядом.
– Будь что будет… – наконец тихо проговорила Микаэла.
С этим Роуэн не мог поспорить. Он молча встал.
– Спасибо за все.
– Да поможет вам Бог.
– Спасибо, – Роуэн направился к двери. На середине комнаты он вспомнил, что адресованный Стюарту конверт по-прежнему находится в кармане его рубашки. Он вынул его и подошел к Микаэле. Она так и стояла возле камина. – Не могли бы вы отправить это по адресу, если в течение пары недель я не свяжусь с вами?
– Разумеется.
Роуэн положил конверт на каминную полку. Тут он заметил раскрашенный дагерротип, на котором были изображены мужчина и женщина. Роуэну показалось, что его изо-всех сил ударили под дых: он узнал этого человека! У мужчины на картине были рыжие волосы и рыжая борода, торчавшая, словно жесткий кустарник. Его глаза напоминали кусочки золота. И волосы, и глаза были точь-в-точь такого цвета, как у Микаэлы. Так же, как она, мужчина носил только черное.
Предательство. Разве не она только что произнесла это слово? Роуэн испытующе посмотрел на гадалку.
– Это мои прадед и прабабка, – в голосе женщины слышались любовь и гордость.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Собор Сен-Луи уже закрыли на ночь. От того, что ей довелось услышать, у Энджелины было тяжело на сердце. Не успев перевести дух после бешеной скачки, она замолотила кулаками в массивную дверь. Никто не отозвался. Подгоняемая страхом и отчаянием, Энджелина постучала снова. На этот раз ее усилия были вознаграждены. Дверь со скрипом приоткрылась, и оттуда выглянуло доброе лицо одетой в черное монахини, у пояса которой покачивалось на цепочке распятие.
– Собор закрыт до утра, – доброжелательно пояснила женщина.
– Я знаю, – Энджелина старалась успокоиться. – Но мне необходимо переговорить с отцом Джоном.
– Отец Джон отдыхает. Не могли бы вы…
– Нет, – перебила Энджелина, придерживая рукой дверь, словно опасаясь, что ее могут захлопнуть. – Пожалуйста, позовите его. Это безумно важно.
Неизвестно, что подействовало на добрую монахиню – смятение Энджелины или ее искренность, но она распахнула дверь, приглашая Энджелину войти в храм.
– Подождите здесь, – предложила женщина, – а я попробую разбудить отца Джона.
У Энджелины не хватило слов, чтобы высказать свою благодарность. Она просто кивнула и обессилено прислонилась к двери. В огромном соборе было тихо и пусто. В тишине гулко раздавались одинокие шаги монахини. Было так тихо, что Энджелина слышала, как позвякивает цепочка на поясе доброй женщины. Она даже слышала неровный стук собственного сердца. Слова, подслушанные этим вечером, терзали ее, словно свора демонов.
Энджелина никак не могла примириться с реальностью. У нее не укладывалось в голове, как можно похищать и продавать женщин, а при мысли, что в этом замешан ее собственный муж, женщине становилось дурно. Ее мучила тошнота. И тут Энджелина увидела, что к ней направляется отец Джон.
– Святой отец! – оторвавшись от двери, она поспешила навстречу священнику.
Как всегда, его вид, круглое ангельское лицо и ясный взгляд добрых глаз, успокоил ее. Щеки отца Джона казались еще румяней обычного, и Энджелина подумала, что это отсвечивает красное пламя свечи. Странный пурпурный свет играл на его светлых волосах и длинном черном облачении. В руке священник держал потрепанную Библию. Что-то в сочетании грубого красного света и Библии встревожило Энджелину, но это впечатление мгновенно исчезло, ибо дело, которое привело ее сюда, не терпело отлагательств.
– Дитя мое, – взяв Энджелину за руку, отец Джон подвел ее к скамье, усадил и сам сел рядом. – Что случилось?
Его тихий, ласковый голос согрел Энджелину, как теплое пламя камина в холодную ночь. «Да, – подумала она, – я поступила правильно, придя сюда».
– Отец… – начала она и осеклась. Энджелина не знала, как начать свой рассказ-слишком страшно было то, о чем она должна была поведать, слишком ужасные картины возникали в ее воображении.
– Здоровы ли вы, дитя мое? Энджелина кивнула, откидывая разметавшиеся локоны с вспотевшего лба.
– Тогда поведайте, что привело вас сюда в столь поздний час.
Энджелина понятия не имела, который час, но знала, что десять, должно быть, уже пробило. Сколько времени нужно, чтобы перевезти пленниц в другое место?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99