каждая из них будит воспоминания. Я осматриваю бумагу этой книги; вот к этому месту притрагивались пальцы Анжелики; тут между страниц лежит какая-то веточка с маленьким засохшим листочком: это она заложила место, где мы остановились, когда на веранду вошли Мартини и Фишер. А переплет, красный коленкоровый переплет – на нем видны брызги дождя, долетавшие к нам в окно. Вот пятнышко: сюда упала косточка вишни, которую ела Анжелика.
Все эти милые, незабываемые мелочи. Я никогда не расстанусь с этой книгой.
Но что это?! Почему переплет сбоку надорван? Я долго и внимательно рассматриваю это место. Тоненький край белой бумажки едва выступает из этой трещины. Осторожно, ногтями, я пытаюсь извлечь бумажку.
Небольшой, согнутый пополам лоскуток выскальзывает из моих пальцев и летит на пол. Я поднимаю, развертываю…
Письмо Анжелики.
Размашистым почерком набросано несколько строк:
«Рене, дорогой, милый, не сердись на меня: я сделала то, что сделала бы всякая любящая женщина на моем месте. Я люблю тебя, и всегда буду любить. Тот, кто нас разлучил, будет наказан, я отомщу за тебя и за Леона. Если когда-нибудь…»
Записка на этом прерывалась.
Что она хотела сказать? Что случилось в этот момент, что помешало ей? Никогда, никогда я не узнаю об этом. Любимая, как могла ты решиться спасти меня, пожертвовав собой! В тысячу раз было бы лучше, если бы мы погибли вместе. На какие муки ты идешь? Что испытаешь, прежде чем совершится твоя месть? Унижение, милость Куинслея, а может быть… Нет, нет, я не могу вынести этой мысли.
Ты говоришь, чтобы я не сердился: так поступила бы каждая истинно любящая женщина. Может быть. Но подумала ли ты, какие страдания будут уделом истинно любящего тебя Рене?


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЯ

Я выпустил в свет первую часть переданной мне рукописи Рене Герье под названием «Долина Новой Жизни». В ней автор рассказывает, каким образом он попал в долину в Гималаях, описывает свою жизнь там и любовь, пробудившуюся в нем к Анжелике Гаро, завезенной туда обманным путем правителем этой страны – Максом Куинслеем. Рене Герье подробно останавливается на технических усовершенствованиях и научных достижениях, которыми так богата эта, отрезанная от всего мира, страна. Повествование заканчивается описанием неудачного побега и возвращением героя на родину, во Францию. Дальнейшая судьба Анжелики, Куинслея и всех оставшихся в Долине Новой Жизни была неизвестна.
Теперь, благодаря слепому случаю, я могу удовлетворить любопытство своих читателей. Они узнают все, что разыгралось в Долине за последующие два года. Тайна ее, может быть, не будет казаться им слишком загадочной.

ГЛАВА I

Завывание и рев ветра, переходившие по временам в пронзительный свист, удары, сотрясающие все здание, треск и стук, хлопанье дверей – вся эта дикая какофония напоминала бурю на море. Но Анжелика Гаро не обращала никакого внимания на то, что происходило вне маленькой комнатки, в которой она была заключена уже третий день. Бледная, с непричесанными волосами, распущенными по плечам, с блуждающим взором глубоко запавших прекрасных глаз, она день и ночь металась по комнате; иногда она останавливалась и заламывала руки, иногда бросалась на узенькую кровать, зарывшись лицом в подушку, и тело ее содрогалось от рыданий.
Какие мысли обуревали ее? Навряд ли это были какие-либо законченные мысли. Это были обрывки мыслей, отдельные фразы, слова. В голове мадам Гаро бушевала буря, подобная той, какая сотрясала небольшой домик.
Шли день за днем, ночь за ночью. Темные тучи заволакивали небо и с бешеной быстротой, клубясь и извиваясь, неслись низко над землей, посылая бесконечные потоки воды, подхватываемые ветром. Ночь казалась еще страшнее.
Лишь к вечеру третьего дня ветер начал стихать, тучи внезапно разошлись, проглянуло солнце, и на темном небе повисла яркая радуга. Но дождь, не переставая, лил до утра.
Мадам Гаро, окончательно обессиленная, свалилась на кровать и заснула мертвецким сном.
Когда она проснулась, то ничего не могла понять. Сквозь окно светило солнце, на полу рисовался светлый четырехугольник. Было тихо. Она долго сидела не шевелясь, уставившись в одну точку. Потом как будто мороз пробежал по ее спине, она вздрогнула и, вскочив, подбежала к окну. Решетка в нем была сверху донизу; все, что она могла увидеть, – это склон горы, покрытый увядшей желтой травой. Мадам Гаро поднесла руку ко лбу; она старалась сосредоточиться, чтобы отдать себе отчет в происшедшем.
Побег не удался. Все убиты. Если она спасла Рене, то какой ценой? Ценой унижений, просьб, ценой обещаний. Увы, обещаний… В какой бы форме они ни были сделаны, это – обещания…
Мадам Гаро обвела комнату взглядом, как бы прося себе снисхождения у безмолвных свидетелей ее горя – немногочисленных предметов, стоящих в ее тюрьме.
«Что я могла сделать? – думала она. – Куинслей, взбешенный попыткой побега и разъяренный нанесенной ему раной, готов был убить Рене. Как могла я его умилостивить? Никакие слова не действовали. Я должна была решиться на что-либо особенное, и я решилась… Собственно говоря, я ничего не обещала, я только намекнула – и этого было достаточно… Какой ужас! Я ненавижу Куинслея, и я сделала вид, что могу изменить к нему свое отношение, что я могу… Но пусть будет спасен Рене, я отомщу за свой позор, за все наши страдания».
Вдруг взгляд мадам Гаро пугливо скользнул по стенам. «Боже мой, мои мысли могут сделаться доступны Куинслею. Тут, наверное, есть все эти ненавистные изобретения, которые делают жизнь невозможной. При посредстве их мысли становятся известными для посторонних».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152