«Сволочь, ты спирт пролил!!!» Пронзительно завизжала толстая тетк
а, и одновременно с нею с длинным и не менее пронзительным визгом сработа
ли тормоза, притирая к сверкающим ободам колес мгновенно раскалившиеся
тормозные колодки.
Байту показалось, что за окном качаются деревья. Но, наверно, это просто-
напросто раскачивался вагон, долгую минуту торможения скрипел и лязгал,
опасно кренился то в одну сторону, то в другую, словно придирчиво выбирал,
где ему удобнее всего кувырком покатиться с насыпи. Но так и не выбрал, ост
ановился, надорвав душу финалом тормозной симфонии. Замер.
И почему-то продолжал раскачиваться. Упрямо. Всем назло. Хочу, мол, качат
ься и буду.
Грязное, не вчера и не месяц назад мытое вагонное стекло провинциально
й электрички отражало изумленное лицо Байта, лицо запоминающееся и поро
дистое, несколько даже утонченное, как у древнего римлянина периода упад
ка империи, с врожденным выражением легкой брезгливости в углах рта. Но Б
айту не было дела до своего отражения, он смотрел сквозь него.
Деревья-то и вправду качались!
И, что уже совсем не понравилось Байту, метрах в пяти от окна мерно и гроз
но раскачивалась тяжелая решетчатая опора контактной сети, дрожали туг
о натянутые тросы, и откуда-то сверху, наверно с контактного провода, коло
тящегося о токосъемник, с негромким злым шкворчаньем сыпались искры. Сей
час как шарахнет тремя киловольтами - мало никому не покажется.
На всякий случай Байт отодвинулся от окна и подобрал ноги.
Землетрясение?! Оно и есть, родимое. Баллов пять-шесть по Меркалли. Или по
этому, как его... Рихтеру?.. Блин, в наших-то несейсмических краях! На ровном-п
реровном перегоне Бологое - Окуловка!
Ахи, охи, всполохи-взвизги, растерянный мат. Пассажиры повскакивали с ме
ст. В дальнем конце вагона заплакал ребенок. Толстая тетка, не забыв подхв
атить сумки, с воплем, похожим на пожарную сирену, первой рванулась по про
ходу к тамбуру. Ее настигли, пихали в спину. Шевелись! Старичок с ягодным л
укошком порскнул из-под ног человеческой лавины, выгадал два прыжка, суд
орожно задергал сдвижную остекленную дверь. Берегись, дед, раздавят! Сто
пчут и пройду по тебе и твоему лукошку. Ты ведь за ягодами ехал, дед, а не за
увечьями, так сиди! Оставаться в вагоне намного безопаснее. Еще есть секу
нда ускользнуть вбок, зачем тебе в тамбур? Ребра переломают в давке и кишк
и выпустят. Зачем тебе на волю, где сейчас начнут падать столбы и вот-вот п
орвется контактная сеть?
Готово - порвалась. Хлестнуло. Короткий фейерверк искр на мокрой от росы
щебеночной отсыпке - пшикнуло и погасло. Наверное, на замыкание сработал
а какая-то автоматика, а может, напряжение вырубили и вручную. Разницы в су
щности никакой.
Байт не уловил момента, когда вагон перестал раскачиваться. В битком на
битом тамбуре вопили и хрипели, пытаясь силой разодрать обрезиненные ст
ворки. Придавленной змеюкой зашипел воздух, двери раскрылись сами. Зря п
робившийся вперед плюгавый мужичонка выпал нырком, но ничего, вскочил, и
щет укатившуюся вниз по насыпи кепку. Жив-здоров. Главное, не орет и не ска
чет трахнутым козлом по причине шагового напряжения.
Байт обнаружил, что подбородок у него мокрый: во время второго толчка за
жатая в руке зеленая банка плебейской «Баварии» изловчилась и плюнула-т
аки пивом. Хорошо, что не в глаз, а еще лучше, что не на штаны около ширинки - н
е объяснять же встречным-поперечным, что произошло совсем не то, о чем они
подумали!
- Гады, - сказал он не очень уверенно, вытирая подбородок ладонью. - Давить
уродов.
О том, кого в данном случае следует считать уродами, ответственными за п
роисшествие, он не стал ни распространяться, ни думать. Формула неодобре
ния пакостному поступку природы была произнесена, а разговор с Фосгеном
, погнавшим его в эту командировку, еще предстоял. Хотя с Фосгена все как с
гуся вода.
Байт снял с крючка сумку, повесил на плечо и тоже двинулся на выход. Тамб
ур уже очистился, тремя ступеньками ниже галдящая толпа, топча рыжий щеб
ень, вытягивалась в нитку по верху насыпи. Бросилось в глаза обилие людей
с корзинками, лукошками и целыми наспинными коробами на лямках. То ли гри
бники, то ли ягодники, устремившиеся за добычей на краешек Валдая. Ягодни
ков, наверное, больше. Места здесь, говорят, знатные. Вроде бы для клюквы ещ
е рано, значит ехали за брусникой, в середине августа в самый раз.
Приехали...
Первым делом Байт взглянул вправо-влево вдоль состава и убедился, что в
се вагоны остались на рельсах. Уже ладненько. Значит, никаких изувеченны
х. А вот без контактного провода электричка не поедет, не дизель. Будет сто
ять тут, покуда из Бологого не пригонят ремонтную бригаду. Да и везде ли в
порядке путь, все эти рельсы-костыли-шпалы?
Блин, обидно! И проехать-то осталось всего километров десять, не больше.

Между прочим, не исключен и третий толчок! И торчать возле вагонов под на
кренившейся решетчатой опорой контактной сети вовсе не обязательно.
Сделав такое умозаключение. Байт бочком-бочком спустился с насыпи. Луч
ше быть первым на шоссе и взять попутную тачку раньше, чем туда набежит то
лпа конкурентов.
Напрямик в лес он не сунулся, решив, что не выжил еще из ума, чтобы тропить
пути сквозь чащи и буреломы. Низом насыпи шла дорожка, по ней Байт и двинул
ся, намереваясь свернуть при первой возможности. По идее, новой автотрас
се Москва - Петербург полагалось проходить справа примерно в километре,
максимум в полутора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19