И сама царица Савская из града-Китора, где деревья посажены еще в первые дни творения и орошение получают от вод Едемских; где серебро, что мусор, валяется на улицах, прибыла почтить его — со всеми своими сокровищами и со слугами, и со служанками красоты небесной. А фараон Писебханин дал ему в жены дщерь свою Бифию со всяческим приданым, в числе которого был постельный полог, усыпанный самоцветными камнями так, что изнутри напоминал он ночное небо, а в придачу к тому восемьдесят дев из страны Едомской, черных как ночь, тяжелогрудых, с розовыми ладонями, искусных в пении и девяносто дев из страны Ефебской, смуглых, как закат и гибких, как лоза, высокогрудых, с ладонями крашеными хной, искусных в пляске. А всего жен было у Сулеймана девяносто девять, а наложниц без числа, и все они сверкали, точно звезды в ночи, и радовали пеньем и музыкой, и любовными утехами, и Сулейман днем судил со своего престола, а ночью ублажал себя в гареме и дни текли как лунные месяцы, а лунные месяцы, как годы, но Азаил все лелеял свою месть, и, наконец, придумал, как отомстить Сулейману.
Предстал он пред Сулейманом (а пока строился храм, Сулейман держал его при себе) и рек:
— Мудрый ты царь, и хитрый, а все ж не все тебе ведомо. Хочешь, покажу тебе то, чего ты никогда не видел?
— Нет такого, — отвечал Сулейман.
— А все ж есть!
— Покажи!
Простер руку свою Азаил к стране Тевель — и пред Сулейманом появился человек с двумя головами и двумя парами глаз. И объял Сулеймана страх, однако ж он не подал виду и сказал:
«Благословен Господь, Царь вселенной, давший мне дожить и досуществовать до сего времени! Слышал я от Ахитофеля, что где-то там, под нами люди живут, однако ж не верил! Ведь глубина земли нашей — пятьсот лет пути, да между той землей и этой землей тоже пятьсот лет пути!»
Однако ж, рек Азаил, вот он!
Стал тогда Сулейман расспрашивать того человека.
— Какого ты роду-племени?
— Из рода Адамова я, — отвечал двуглавый человек, — из потомков Каиновых!
— Где обитаете вы?
— В стране Тевель.
— Есть ли у вас солнце и луна?
— Есть.
— С которой стороны восходит у вас солнце и куда заходит оно?
— Восходит с Запада и заходит на Востоке.
— Чем занимаетесь вы?
— Пашем, сеем и жнем, стада пасем…
— Молитесь ли вы?
— Да.
— Какова же молитва ваша?
— Как многочисленны и благословенны дела твои, Господи! Все премудро содеяно тобою!
— Ничем вы не отличаетесь от нас, похоже, — сказал тогда Сулейман, — кроме, разве что, вида. А раз так, то не могу я удерживать тебя силой. Хочешь, верну тебя в страну твою?
— Нет у меня большего желания, о, царь!
Вызвал тогда Сулейман Азаила и говорит:
— Отведи его обратно, человека этого.
— Не в моих то силах, — отвечает Азаил, а сам донельзя доволен, ибо близится час его мести.
Заплакал двуглавый человек. Сразу из четырех глаз пролил он потоки слез.
Говорит тогда Сулейман Бенаю, сыну Иегодиады:
— Вечно так с этим Азаилом. Ибо нет ничего, что он, начав, смог бы завершить достойно. Видно, постоянство не в природе бесов. Ступай, друг мой, устрой этого несчастного так, чтобы ему было хорошо и не тосковал он об утраченной родине.
Тогда Беная, сын Иегодиады, велел отворить сокровищницу и выдать двухголовому человеку шестьдесят сиклей серебра, и выделить ему участок земли с виноградником и колодцем, и масличной рощей, и тот потосковал-потосковал, а потом поселился там, и построил дом, и занялся землепашеством, и стал под покровительством Сулеймана одним из богатейших людей на свете, обжился, а потом взял себе и жену, ибо, хотя и был он двухголовый, но чтил Господа и жил праведно, и народил он семерых сыновей, а потом взял и умер…
И оставил он семерых сыновей. И шестеро из них были вида обыкновенного, а седьмой же уродился в отца — о двух головах и о двух парах глаз. И видя то, Азаил потирал руки и хихикал, ибо близился час его мести.
И возник спор меж наследниками того пришельца из страны Тевель. Шестеро из них говорят:
— Нас семеро братьев, следовательно и наследство должно быть поделено на семь равных частей.
Седьмой же говорит:
— Не семеро нас, а восьмеро, ибо считают по головам да по ртам. А раз так, то я имею право на две доли в наследстве!
— Не иначе как Сулейман рассудит нас, — говорят тогда братья.
Вот, пришли они во дворец к Сулейману, и сказали:
— Государь наш, то-то и то-то, семеро нас, а брат наш двуглавый говорит, мол, восьмеро! Как наследство делить?
Сидит Сулейман в диване и Азаил тут как тут.
— Как рассудить их, о, подданные? — спрашивает царь?
— Не знаем, — отвечают они, — и не ведаем. Ибо не под силу нам такое.
Решили отложить дело до утра.
А вечером предстал пред Сулейманом Беная, сын Иегодиады. Коварное дело, говорит, задумал Азаил, о, царь времен! Мутит он людей! Ходит меж везирей, говорит, мол, хвалится Сулейман своей мудростью, а не так уж мудр — такого простого дела рассудить не может. Нет больше у царя мудрости. А без мудрости — какой он царь? Как он рассудит теперь тяжущихся? Беда пришла в город, нет больше справедливости! Что делать, о, царь времен!
— Ладно, не тревожься, завтра дам ответ — говорит Сулейман.
А у самого сердце замирает.
Вот ровно в полночь пошел он во храм, пал на лицо свое, и воззвал к Господу:
— Владыка мира! Открывшись мне в Гаваоне, не ты ли сказал — прости, что дать тебе? Не просил я тогда ни серебра, ни золота, одну лишь мудрость просил, чтоб судить людей правдиво. Неужто теперь откажешь мне в своем даре? Неужто допустишь, чтоб торжествовал неправедный?
Сказал — и слышит Глас Божий, сильнее грома, мягче дуновения ветерка:
— Просвещу тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124