И виновен в этом ты. У тебя есть долг перед человечеством - распечатать меня.
Джонатан раскачался и встал.
- Для меня избегать девственниц - вопрос не только этики, но и механики. Нам, пожилым мужчинам, с девственницами бывает нелегко.
- О'кей. Терзай свою плоть. Отказывай себе в плотских удовольствиях. Будто меня это интересует.
Она пошла следом за ним в ванную. Ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум воды, низвергающейся в его римскую ванну.
- Конечно, на самом-то деле мне не все равно! В конце концов, кто-то же должен меня распечатать!
Он подал голос из уборной.
- Кто-то должен и мусор вывозить. Но только не я. - И он поставил эффектную точку, с шумом спустив воду.
- Очаровательное сравнение!
Он вернулся в ванную и опустился в горячую воду.
- Может быть, оденешься и приготовишь нам легкий завтрак?
- Я не в жены тебе набиваюсь, а в любовницы!
Тем не менее она неохотно возвратилась в спальню.
- И надень блузку, прежде чем спустишься! - крикнул он ей вслед. - Там может быть мистер Монк. - Мистер Монк был его садовник.
- Интересно, может быть, он захочет избавить меня от этой постыдной непорочности.
- Если только за дополнительную плату, - пробормотал Джонатан про себя.
- Тебе, наверное, яйца всмятку? - крикнула она, уходя.
После завтрака она бесцельно бродила по оранжерее, а он тем временем принес утреннюю почту в библиотеку, где намеревался немного поработать. Он удивился и забеспокоился, не найдя обычного синего конверта из ЦИРа с наличными. По традиции, этот конверт всегда опускали в его почтовый ящик в первую ночь после его возвращения с задания. Джонатан был уверен, что произошел не просто недосмотр - Дракон что-то задумал. Но ему оставалось только ждать, поэтому он занялся счетами и выяснил, что, когда он расплатится за своего Писсарро и выплатит садовнику летнее жалование авансом, у него мало что останется. Летом роскошной жизни не предвидится, но кое-как он протянет. Его больше заботило то, что он обещал подпольному торговцу картинами в Бруклине заплатить сегодня. Он решил позвонить и уговорить торговца придержать картину еще на день.
- ...и когда же вы сможете забрать ее, Джонатан? - спросил торговец, по-ближневосточному похрустывая голосом на согласных.
- Завтра, скорее всего. Или послезавтра.
- Лучше послезавтра. Завтра я вывожу все семейство на Джонс-Бич. А вы привезете с собой двенадцать тысяч, на которых мы порешили?
- У меня будет десять тысяч, как мы и договаривались.
- А было только десять? - голосом, исполненным печали, спросил торговец.
- Было только десять.
- Что я делаю, Джонатан? Я позволяю дружеским чувствам, которые я к вам испытываю, ставить под угрозу будущее моих детей. Но - сделка есть сделка. Я философ. Я умею проигрывать с достоинством. Только обязательно привозите деньги до полудня. Мне не безопасно держать товар здесь. К тому же у меня появился и другой потенциальный покупатель.
- Вы лжете, разумеется.
- Я никогда не лгу. Я ворую. Другой покупатель есть. За двенадцать тысяч. Он связался со мной сегодня. Итак, если не хотите потерять картину, поспешите. Вы меня понимаете?
- Я вас понимаю.
- Прекрасно. Значит, так тому и быть! Как семья?
- Я не женат. Мы эту сцену каждый раз разыгрываем - вы постоянно меня спрашиваете, как семья, а я вам постоянно напоминаю, что никакой семьи у меня нет.
- Да, я забывчив. Помните, я же забыл, что мыс вами договаривались на десять тысяч. Но, если серьезно, вам нужно завести семью. Без детей, на которых нужно работать, что такое жизнь? Ответьте-ка мне на это.
- Увидимся послезавтра.
- Жду с нетерпением. Будьте пунктуальны, Джонатан. Другой покупатель есть.
- Вы уже говорили.
Повесив трубку, Джонатан несколько минут мрачно сидел за письменным столом. Настроение было испорчено - он боялся потерять Писсарро. Он задумался: что же на уме у этого змея-Дракона.
- Может, хоть мячиками трахнемся? - через весь корабль прокричала Черри.
Делать кислую рожу было совершенно бесполезно, и он согласился. Гроза отмыла небо от облаков, и день был ослепительно солнечный. Они с часок поиграли в теннис, потом выпили по бутылочке шампанского. Она подражала его святотатственной манере пить вино из горлышка, как пиво. Потом они охладились купанием в бассейне. Черри плавала в своих теннисных шортиках, и, когда вылезла, они были совсем прозрачные.
- Чувствую себя итальянской кинозвездочкой, - заметила она, поглядывая на темный треугольный щиток, просвечивающий сквозь шорты.
- Я тоже, - сказал он и рухнул на горячий песок.
Они вели светскую беседу, а она тем временем горстями сыпала песок ему на спину. Она вскользь заметила, что собирается на выходные с друзьями съездить на мыс, и пригласила его. Он отказался - ее слишком молодые и слишком раскованные друзья смертельно утомляли его своими бродяжьими наклонностями и дебильностью.
По пляжу пронесся порыв холодного ветра, предвещая, что к вечеру снова будет дождь, и Черри, предложив, без особой надежды на успех, чтобы Джонатан взял ее с собою в теплую постель, отправилась домой.
Возвращаясь в церковь, Джонатан увидел мистера Монка. Он даже подумал, а не свернуть ли назад - до того хотелось избежать встречи. Но затем, устыдившись, что боится собственного садовника, смело пошел вперед. Мистер Монк был лучшим садовником Лонг-Айленда, но за его услугами особо длинной очереди не возникало. Этот законченный параноик вывел для себя теорию, что все цветы, трава и кусты - его заклятые личные враги, которые стремятся разделаться с ним средствами столь же дьявольскими, сколь и изощренными. Обычно он выпалывал сорняки, стриг кусты и косил траву с радостью садиста и энергией кровного мстителя, постоянно обрушивая на вражескую флору поток ругательств, связанных исключительно с физиологическими отправлениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99