Его глаза весело блеснули.
- Вы меня обманываете.
- Признаюсь, это так. Это не более чем фасад. Своей учтивостью я лишь прикрываю собственную ранимость и обостренную чувствительность.
- А теперь - обман внутри обмана.
- И каково вам на улице Обманщиков?
- Спасите!
Джонатан засмеялся и не стал развивать тему. Джемайма вздохнула и покачала головой.
- Вы в общении - прямо крокодил какой-то. Я сама люблю людей дурачить: опускаю в разговорах логические звенья, пока у собеседника голова не пойдет кругом. Но это даже не в вашей лиге.
- Не уверен, что здесь можно говорить о лиге. В данном случае есть одна команда и один игрок.
- Ну вот, опять за свое.
Возьмем тайм-аут и поужинаем.
Салат был свеж и хрустящ, бифштексы - огромны и прекрасны, и запивали они все это хозяйство от-брийоном. За едой они непринужденно болтали. Беседа их свободно вращалась вокруг какого-нибудь слова или неожиданной мысли. С политики они перешли на искусство, поговорили о самых сильных потрясениях, пережитых в детстве, о социальных вопросах. Тему они меняли только тогда, когда она переставала быть забавной. Все смешное и нелепое они чувствовали одинаково тонко и особенно всерьез не принимали ни каких-либо великих имен в политике и искусстве, ни самих себя. Зачастую даже не возникало надобности заканчивать фразу - собеседник наперед понимал ее смысл и в ответ согласно кивал или смеялся. Иногда они оба делали короткие передышки, и никто из них не чувствовал потребности возобновить разговор ради разговора. Они сидели у окна. Дождь то припускал, то ослабевал. Они обменивались самыми нелепыми предположениями относительно того, кем работают и куда направляются прохожие. Сам того не замечая, Джонатан общался с Джем так, словно она была старым другом-мужчиной. Он честно плыл по течению разговора, начисто забыв то "предпостельное" подтрунивание, которое неизменно составляло основу его светских бесед с женщинами.
- Преподаватель? - изумленно спросила Джем. - Не говорите так, Джонатан, вы подрываете все мои устойчивые представления.
- А вы стюардесса? Как вас угораздило?
- Ой, я и не знаю. Закончила колледж, где каждый год меняла специализацию, захотелось устроиться кем-нибудь вроде "титанов Возрождения", но в службах по трудоустройству даже графы такой не было. А путешествовать туда-сюда показалось вполне приемлемым. Еще было забавно, что я на этой линии - первая черная стюардесса, так сказать, "негресса для рекламы". - Последние слова она выговорила особенно четко, словно потешаясь над теми, кто их употребляет без кавычек. - А вы? Как вас-то угораздило стать преподавателем?
- Ну, закончил колледж, хотел устроиться "титаном Возрождения"...
- Достаточно. Давайте о чем-нибудь другом.
По ходу разговора он узнал, что она будет в Нью-Йорке на трехдневном "приколе", и очень обрадовался. Они вновь погрузились в спокойное и довольное молчание.
- Что смешного? - спросила она в ответ на его еле заметную улыбку.
- Ничего, - сказал он. - Я.
- Это синонимы?
- Я... - Он ласково улыбнулся ей. - До меня только что дошло, что с вами я не стараюсь быть умным. Обычно, я уделяю особое внимание тому, чтобы быть умным.
- А как же улица Обманщиков?
- Трепотня. Для пущего блеска. Но мне кажется, у меня нет особого желания ослепить своим блеском вас.
Она кивнула и выглянула в окно, всматриваясь в беспорядочные искорки света, вспыхивающие там, где дождь танцевал по лужам. Чуть погодя она сказала:
- Очень славно.
Он ее понял.
- Да, славно, только немножко обескураживает.
Она вновь кивнула. И они оба поняли, что и ее это несколько сбивает с толку.
Беседа шла довольно бессвязными скачками, и ее прихотливое течение привело их к теме жилищ. И Джонатан, оживившись, заговорил о своей обители. Полчаса он описывал ей все детали, очень стараясь, чтобы она могла все себе наглядно представить. Она внимательно слушала, показывая ему легкими движениями головы и глаз, что она понимает и разделяет его чувства. Когда он внезапно остановился, поняв, что говорил непрерывно и проявил невоспитанность, не давшей ни слова вставить, она сказала:
- Это, наверное, замечательно - испытывать такие чувства к своему дому. И как спокойно!
- Спокойно?
- Дом не в состоянии испытывать ответные чувства, обременять вас ответной любовью. Вы меня понимаете?
Он ее понял прекрасно и от того, что она оказалась настолько душевно проницательной, испытал резкую боль в своей душе. Он вдруг поймал себя на мысли, что ему безумно хочется, чтобы они оба сейчас оказались у него в доме - просто сидели бы весь день и болтали. Так он ей и сказал.
- Звучит заманчиво. Только прямо сейчас никак нельзя. Это было бы нехорошо. Я подсадила вас в такси, мы вместе поужинали, а теперь вот мы потихоньку отправляемся к вам домой. Технически выражаясь, это очень сильно напоминает "бабосъем". Нам с вами так не пристало.
С этим он согласился.
- Мы могли бы заключить своего рода соглашение. Мне кажется, денек-другой мы способны воздержаться от того, чтобы лезть друг к другу в постель.
- Так ведь обманете же.
- Вполне возможно.
- А если не вы, так я.
- Очень рад это слышать.
Ресторан закрывался, и официант, обслуживающий их столик, уже неоднократно и очень вежливо подходил, предлагая всякие совершенно ненужные услуги. Джонатан дал слишком, пожалуй, щедрые чаевые, заплатив, скорее, за прекрасно проведенное время, нежели за отличное обслуживание, которого он вообще не заметил.
Они решили пешком прогуляться до ее отеля, благо, недалеко, и улицы после дождя были прохладны и безлюдны. Они шли не спеша, обмениваясь коротенькими разговорами и длинными паузами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99