Джерри тер свои руки цвета печенки и с жалостью глядел на товарища, огромную шевелюру которого трепало ветром, как сноп на шесте. Бобо уже два дня был удивительно молчалив и тих. Он простудился, схватил страшный насморк. Глаза его были красны и беспрестанно слезились. Низ носа и губы покрылись струпьями, и он вновь и вновь подтверждал, что самый сильный голос у человека рождается в носу: между переносицей и ноздревыми отверстиями. Шли они медленно, казалось, по дюйму в час. На длинном лесном перегоне они встретили одного вольного бродягу, который направлялся в Толедо. Это был краснолицый крепкий мужчина средних лет. Он сказал, что сделался «хобо» уже тридцать лет назад. У него был опыт и большое знание дела, и потому он каждую реплику кончал словами:
— Трудности мне неведомы.
Он дал товарищам по скитаниям полезные советы профессионала:
— Пэйнсвилль — паршивое место. Четырнадцать тысяч жителей. Не стоит застревать там надолго. Вам надо попасть в Кливленд. Там трудностей не существует.
Он положил в рот жевательного табаку и держался так, словно ни в чем не испытывал недостатка.
— Нет ли у тебя, сосед, хоть одной лишней монетки? — спросил Бобо.
— Я не женат на деньгах, — ответил мужчина гордо. — Хотите жевательного табаку?..
— Спасибо. Не употребляю.
— А, может, приятель?
— Спасибо, я тоже, — сказал Джерри.
— Больше ничем угостить не могу.
Незнакомец двинулся дальше, снова горячо порекомендовав Кливленд:
— Там можно пробыть и подольше — роскошная деревня!
Джерри и Бобо побрели к Пэйнсвиллю. Пролетающие мимо автомобилисты не обращали внимания на их поднятые большие пальцы. Надо было идти пешком.
Ветер крепчал. Он налетал и рвал одежду впереди и сзади. Сухой снег вертелся бешеными вихрями, то и дело взвиваясь высокими столбами к небу. Тут и там, преграждая путь, вырастали сугробы высотой с оленя.
Бобо начал выбиваться из сил. Он тяжело дышал, несколько раз падал и снова шел, шатаясь. Неудержимая метель забила снегом его волосы, которые стали похожи на большую кипу спутанной шерсти.
— Нам надо где-нибудь укрыться, — воскликнул он, доходя уже почти до отчаяния, с шумом высморкался и присел на сугроб. — Конец мой приходит.
— До Пэйнсвилля еще миль десять, — ответил Джерри.
— Не слышу, что ты говоришь. Подойди поближе!
— Вставай! Надо спешить.
— Я немножко отдохну.
— Нас занесет снегом. Пойдем! Пойдем скорее!
Джерри помог товарищу встать на ноги. Буря все набирала силы. Между землей и небом уже не оставалось ни малейшего просвета. Казалось, будто дорожные кюветы поднялись вертикально к небу. Мир потемнел и потерял привычные очертания.
В глазах Бобо появился жаркий, лихорадочный блеск. Он был физически слабее Джерри и потому инстинктивно хватался за руку товарища. Вдруг они чуть не стукнулись лбами об оставленный у дороги автомобиль, наполовину занесенный снегом. Вскоре показался другой, за ним третий — целая вереница автомобилей, чем дальше, тем гуще. Владельцы машин, очевидно, отправились искать убежища где-то поблизости, отдав свои машины во власть стихии.
— Отдохнем немного, — предложил Бобо.
— Лучше идти.
— Не могу больше.
— Напряги свою волю. Как делаю я.
Бобо сел возле засыпанного снегом автомобиля и стал протирать обледеневшие стекла очков.
— Воля ничего не дает, — сказал он устало. — С точки зрения психологии воля вовсе не является способностью души. Это одна лишь абстракция.
— Пусть она будет чем угодно, только здесь мы оставаться не можем. Здесь для нас — снежная могила. Идем сейчас же!
— Нет, погоди. Ты, наверно, не понял, что я сказал. Я не утверждаю, что в понятии воли не имеется известного основания, опирающегося на опыт, которое мы называем волевой деятельностью. Но речь идет не об этом, а об определенной рефлекторной деятельности, которая не имеет ничего общего с волевой жизнью. Ходьба представляет собой лишь небольшую серию рефлекторных движений, возникающих автоматически, помимо воли…
Джерри сложил обе ладони рупором и закричал:
— Перестань! Надо идти.
— Я не расслышал, что ты сказал.
Джерри, по колено в снегу, подошел к Бобо вплотную и повысил голос:
— Ты сумасшедший! Безмозглый человек! Неужели ты не понимаешь, что мы замерзнем в снегу?
Схватив Бобо под мышки, он с силой поднял его на ноги.
— Я, наверное, устал не меньше тебя, — сказал Джерри примирительно, — но, несмотря на это, надо идти.
— Об усталости не стоит спорить…
Они пошли дальше, и через некоторое время вереница застрявших в снегу автомобилей осталась позади. Среди тьмы забрезжил тусклый свет.
— Дом! — воскликнул Джерри.
— Наверное, какая-нибудь автомобильная станция.
— Это ресторан.
— А далеко?..
— Совсем рядом. Разве не видишь? Вон, слева.
Сквозь плотную снежную завесу просвечивала вывеска ресторана «Золотая тарелка». Еще несколько шагов, и они были у двери, над которой сияли неоновые буквы: «Пиво, вина, котлеты».
— Нам повезло, — сказал Бобо.
— Теперь наедимся и напьемся.
— У нас нет денег, — вздохнул Бобо.
— Заплатим психологией…
Очередной порыв бури распахнул дверь и втолкнул путников в маленький зал, из которого им навстречу хлынула приятная волна тепла и щекочущих ноздри запахов. Автоматический проигрыватель приветствовал вошедших модной песенкой Эдди Фишера «Милая, милая, милая». За буфетной стойкой хлопотала супружеская чета итальянского происхождения, которая приняла вошедших странников, как желанных гостей. Обстановка была располагающая и непринужденная. Это был непритязательно уютный ресторанчик, посетители которого никогда не надевали чужого пальто или шляпы вместо своих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97