некий музыкант своей искусной игрой за какой-нибудь час смягчил жестокое сердце полководца Теймурада, и тот раздумал казнить тридцать тысяч пленных соотечественников артиста. Правда это или поэтический вымысел?
В наше время зачинателем лечения больного мозга музыкой был Бехтерев. Очень много наблюдений накопили американские и чешские психиатры. Музыка успокаивает возбужденных больных и поднимает тонус угнетенной психики; при этом интересно, что больным в депрессии и меланхолии помогает не бравурная, а скорбная музыка, а маниакальное возбуждение порой стихает от военных маршей. Впрочем, нетрудно отыскать психиатров с прямо противоположными наблюдениями: веселая музыка взбадривала больных, грустная – сбивала нервный подъем. У людей со здоровой психикой реакция более единообразна: быстрый и жизнерадостный ритм повышает давление и стремительно возбуждает мозг; медленная и меланхолическая – погружает в оцепенение (у неподготовленных слушателей часто переходящее в сон). Именно поэтому марши и африканские тамтамы стали музыкой войн и парадов. Известно признание Наполеона: свое поражение он объяснял морозами и русской военной музыкой.
В деталях механизм воздействия музыки станет известен лишь через годы исследований. А пока успешно работает необъяснимый феномен: искусный подбор произведений восстанавливает душевное равновесие. И как! Мне рассказывал один молодой московский психиатр, по счастью, сам способный музыкант. Он лечил музыкой человека, находящегося в глубокой душевной депрессии, почти на грани самоубийства. Врач-музыкант превращался во время сеансов в чуткий прибор, живую передаточную систему между роялем и мозгом пациента. Врач импровизировал, неотрывно следя за малейшими жестами больного, за выражением его лица и мимикой. Глаза врача работали, как тончайший прибор обратной связи, сообщающий его мозгу об удачах и промахах музыкального воздействия, и мозг вырабатывал команды по изменению ритма, мелодии и тональности игры. Все существо врача вкладывалось в это лечение, и после сеансов он ощущал чисто физическую усталость. Эксперимент принес исцеляющий успех, а понимание причины – еще далеко впереди.
Так действует на психику музыка. А цвет? Влияние красок было замечено почти столь же давно, как власть звуков, и оставалось (как и сейчас, впрочем) столь же необъяснимым. Средневековье узаконило древние наблюдения в геральдических знаках: красный и багровый оттенки герба означали отвагу и мужество, лазурь – доброту и величие, пурпур – могущество и силу. Красным цветом средневековые врачи пытались лечить корь и оспу, скарлатину и кожные болезни. Красный одновременно считался цветом страсти. Интересно, что внутренние стороны бортов старинных кораблей подряд покрывались красной краской – считалось, что цвет этот пробуждает боевую ярость и удесятеряет силы. Цифра оказалась значительно преувеличенной, но как удивлены были исследователи, нашего века, обнаружив, что в оранжевом и красном освещении сила сжатия руки действительно возрастала! Но раньше физиков, физиологов и психиатров исчерпывающие наблюдения над цветом сделал поэт. (Сплошь и рядом поэты совершают чисто научные открытия, которые лишь потом ученые формулируют на профессиональном уровне, воздавая должное легкомысленным, но странно прозорливым певцам. Это не случайно и объяснимо. Настоящий поэт – всегда мыслитель, и те общие картины и закономерности мира, которые он чувствует, замечает и описывает, естественно включают в себя открытия, до которых специалисты доходят основательней, но поздней.)
Над теорией цвета Гёте размышлял около двадцати лет. «Цвета действуют на душу, – писал он, – они могут вызывать чувства, пробуждать эмоции и мысли, которые нас успокаивают или волнуют; они печалят или радуют». Ощущения легкости и тяжести, тепла и холода, печали и веселья, простора и сжатости вполне справедливо приписывал Гёте воздействиям цвета. Но еще до того, как умозрительные рассуждения Гёте сменились клиническими исследованиями, накопилось множество убедительных фактов о влиянии цвета на психику. Один из самых ярких – история большого лондонского моста Блэкфрай, который долгое время был выкрашен в черный цвет и славился огромным количеством самоубийц, был любимым местом решившихся покончить счеты с жизнью. Логично рассудив, что сам мрачный вид этого моста (а не только его дурная слава) могли являться для колеблющихся последним толчком, его перекрасили в зеленый. И число самоубийц немедленно сократилось на треть!
В конце прошлого века психиатры вплотную приступили к экспериментам. Ход их мыслей превосходно виден по рабочим заметкам врача: «В этом фиолетовом свете есть что-то меланхолическое, депрессивное, действующее на душу; поэтому-то поэты и одевали печаль в фиолетовые одежды. Может быть, фиолетовый свет уменьшит нервное возбуждение несчастного буйного?»
Результаты расходились с ожиданиями, но оправдывали надежды. Через три часа содержания в красной комнате глубокий меланхолик повеселел, стал улыбаться и после долгого перерыва впервые сам попросил есть. В синей – успокоился буйный маньяк. Подытоживая, психиатры писали: красный цвет повышает давление и ритм дыхания, желтый улучшает настроение при неврозах, зеленый снижает глазное давление, успокаивает истериков и помогает при нервных утомлениях, голубой замедляет пульс и выравнивает дыхание, коричневый усыпляет и подавляет.
Когда– то Бехтерев мечтал о больнице, где буквально лечили бы стены, даже разрабатывались проекты таких разноцветных палат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94