– Вы, госпожа Кошарек, сказали, что были посланы в Варшаву с поручением к Бур-Коморовскому?
– Я должна отвечать этому человеку? – неприязненно спросила Урсула.
– Это целиком зависит от вас, – пристально глядя на нее, сказал Стюарт. Этим взглядом он как бы давал понять, что ей следует высказать свое возмущение и отказаться от дальнейших переговоров.
– Хорошо, я отвечу, – надменно и словно вопреки взгляду Стюарта произнесла Урсула. – Да, я была послана в Варшаву с поручением к Бур-Коморовскому.
– Вы выполнили это поручение? – спросил Воронов.
– Нет.
– Почему?
– Мне сказали, что штаб генерала находится в подвале банка. Но он был выбит оттуда немцами, когда началось восстание. По слухам, генерал перебрался на одну из улиц, пересекавших Маршалковскую, но я не могла узнать, на какую именно.
– Что же вы делали во время восстания?
– То же, что каждый честный поляк. Сражалась! Как рядовой боец и как сестра милосердия. Моя мать была до замужества медицинской сестрой. Она научила меня.
– От кого вы узнали, что Красная Армия находится якобы рядом?
– Это знали в Варшаве все. Грохот вашей артиллерии отчетливо слышался из-за Вислы.
– Кто сказал вам, что Красная Армия не хочет помочь варшавянам? Бур-Коморовский?
– Он наверняка сказал бы мне это, если бы мы встретились.
– Он солгал бы.
– Какое вы имеете право! – с ненавистью глядя на Воронова, воскликнула Урсула. – Я была в те дни в Варшаве. Я все знаю! Мне неизвестно, где были в то время вы, но…
– Я был не так уж далеко от вас, – прерывая Урсулу, отчеканил Воронов. – В штабе маршала Рокоссовского.
По залу снова пронесся шум. Снова вспыхнули прожекторы. Объективы кино– и фотокамер опять нацелились на Воронова.
Мысль о том, что его фотографии могут появиться в западных газетах и черт знает с какими комментариями, все больше тревожила Воронова. Но это опасение не сковало его, не заставило растеряться или искать путь к отступлению. Он, что называется, закусил удила…
– Чем вы можете доказать это, мистер Воронов? – настороженно спросил Стюарт.
– Вы, кажется, представляете газету «Дейли рекордер»? – спросил его Воронов. – В одном из номеров этой газеты именно в дни Варшавского восстания была напечатана моя корреспонденция из войск Рокоссовского. Если вы сомневаетесь, запросите свою редакцию. Но дайте обязательство сообщить на следующей пресс-конференции, так это или не так.
В зале раздался сочувственный смех.
– О’кэй, Майкл-бэби! Крой дальше! – весело воскликнул кто-то. Воронов узнал голос Брайта.
– Простите, сэр, – сказал Стюарт, поднимая руку, чтобы установить тишину, – но какое отношение все это имеет к тому, что сказала мисс Кошарек? Допустим, вы и в самом деле находились тогда в штабе Рокоссовского. В таком случае вы лучше, чем кто-нибудь другой, можете подтвердить, что ваша армия бросила варшавян на произвол судьбы. Не так ли?
Иронически посмотрев на Воронова, Стюарт обвел зал победным взглядом.
– Наоборот, мистер Стюарт, – ответил Воронов.
– Что именно «наоборот»?
– Все, что вы изволили сказать.
– Может быть, вы будете так любезны и уточните?
– Охотно! Все, что фрау или пани Кошарек говорила здесь о поведении советских войск и что вы, мистер Стюарт, так горячо поддерживаете, – ложь от начала до конца.
– В таком случае не поделитесь ли вы с нами своей правдой? – Стюарт старался говорить надменно-саркастически, но в голосе его неожиданно послышались растерянные нотки.
– Начать с того, – резко сказал Воронов, – что первого августа, когда вспыхнуло восстание, советские войска находились еще на расстоянии многих десятков километров от Варшавы. Измотанные предыдущими многодневными боями, они остро нуждались в пополнении людьми и вооружением. Наступать дальше без этого они не могли.
– Вы хотите сказать, – прервал Воронова Стюарт, – что руководители восстания выбрали для него самый неподходящий момент? О чем же они, спрашивается, думали? Хотели бесцельно погибнуть?
– О нет! – воскликнул Воронов, с радостью чувствуя, что зал внимательно слушает его. – Цель у них была!
– Но какая?
– Они недаром приурочили начало восстания к переговорам между Польским комитетом национального освобождения и представителями лондонского эмигрантского правительства. Эти переговоры должны были начаться в Москве в первых числах августа. Вам все еще непонятно, мистер Стюарт?
– Вы имеете в виду…
– Я вижу, вы начинаете понимать! Да, я имею в виду, что организаторы восстания предприняли демонстрацию сил в поддержку эмигрантского правительства и против демократической Польши. Если бы авантюра удалась и восстание чудом оказалось успешным, следующим шагом был бы переезд «лондонских поляков» в Варшаву. Таков был план возрождения панской Польши.
– Слушайте, вы! – раздался пронзительный, истерический выкрик Урсулы. – Какое право вы имеете называть авантюристами патриотов, которые предпочли умереть, чтобы не жить на коленях?!
– Я никогда не посмел бы назвать этих людей авантюристами, – быстро ответил Воронов. – Авантюристами были те, кто, заведомо располагая всего лишь несколькими сотнями винтовок и не более чем десятком пулеметов, бросили почти безоружных варшавян в бой против вооруженного до зубов двадцатитысячного фашистского гарнизона. Авантюристами были те, кто не позаботился о выводе из строя городских коммуникаций – хотя бы мостов! – и тем самым дал гитлеровцам возможность подтянуть в Варшаву свои резервы. Авантюристами были те, кто не пожелал даже сообщить советскому командованию о готовящемся восстании. Рокоссовский узнал о нем только второго августа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88