Плюс государство пытается ободрать коммерсантов, как липку... В общем, бардак. Заниматься писательской деятельностью можно лишь тогда, когда у тебя есть параллельные источники дохода. Это тебе не Америка.
— И что, все наши известные авторы где то подрабатывают?
— Ну, ты для начала стань известным, — усмехнулся Рокотов. — А так, в общем, верно... Кто то сценарии пишет для телевидения, кто то в рекламе трудится, у кого то свои фирмочки. Ты еще не забывай о том, что острое — произведение не так легко пристроить. Многие издатели элементарно боятся осложнения с властью, если напечатают что то, что не понравится какому нибудь крупному чиновнику. Наши с тобой стишки — именно из этого разряда.
— Был я в одном московском офисе, — Василий размял сигарету. — Дядьку в прошлом году навещал и зашел. Узнать, что и как...
— И?
— Шиза, — казак прикурил и посмотрел вдаль. — Все всего боятся, это ты правильно подметил... Причем даже внутри коллектива. Сидят, как в аквариумах, за стеклянными перегородками, стучат друг на друга, повсюду видеокамеры, даже график посещения туалета имеется. У них один из замдиректоров — бывший кагэбэшник, из отдела по борьбе с диссидентами. Полный мудак! Две трети рабочего времени занимает ознакомление с новыми инструкциями и заполнение анкет. Говорят, что там даже авторов заставляют жить по каким то идиотским правилам. Типа того, что в издательство можно приходить только в костюмах с галстуками, рукописи какой то установленной формы, разговоры регламентированы по времени...
— Сие не новость, — Владислав покачал головой. — Каждый, кто пробивается из грязи в князи, начинает тут же топтать подчиненных. По другому большинство наших бизнесменов просто не умеют жить. Видимо, опасаются проявить слабину... Или настолько закомплексованы с самого детства, что реализация потаенных желаний власти над окружающими становится самоцелью. А это болезнь...
— В госаппарате не лучше.
— Так ведь народ то один! — громогласно изрек биолог. — Откуда у нас взяться незашоренным людям? Новые поколения пока не подросли...
— Определенный процент нормальных все же есть, — возразил Василий.
— Есть. Но немного.
— Тогда почему не они при власти?
— Видишь ли... — Влад повертел в руке пачку «Кэмела». — На значимые должности обычно попадают не самые умные или порядочные, а те, кто является на данном этапе развития общества наиболее характерными представителями людской массы. Это социальный закон. В России, к сожалению, всегда были проблемы такого свойства... В нашем веке из всех правителей разумными были лишь Сталин и Берия.
— Ну, ты загнул!
— Ничуть, — Рокотов сунул в рот сигарету. — Я говорю не о правах человека, а об объективной необходимости развития и усиления государства. Причем не тупой карательной или регламентирующей машины, а государства как сообщества здравомыслящих людей...
— Но Сталин...
— Дядюшка Джо действительно действовал не совсем традиционными методами, тут ты прав. Однако не следует забывать, что за страну он получил из рук ленинской банды. Иначе с тогдашним беспределом было просто не справиться. Требовался мощный рывок в промышленности, — Влад чиркнул зажигалкой.
— А миллионы жертв?
— Вопрос неоднозначный, — протянул биолог, выпуская колечко дыма. — И, к сожалению, политический. Где политика — там фальсификация. Элементарный пример: недавно я читаю в одной демократической газетенке статью о репрессиях двадцать девятого — тридцать третьего годов. Там расписываются разные ужасы застенков и приводится статистический документ по общему числу заключенных в стране. Около девятисот тысяч... Стоп, говорю я себе, и сравниваю эту цифирь с нынешним числом — миллионом двумястами тысячами, a население то почти такое же! И что получается? — Рокотов поднял палец. — В тоталитарной стране сидит меньше, чем в нашей якобы демократической?
— Большой террор начался позже, — Славин младший выдвинул очередной аргумент. — С этим ты, надеюсь, спорить не будешь.
— Не буду. Нарушения закона со стороны тех, кто по долгу службы должен осуществлять правосудие, это — бич России во все времена. В тридцатых годах отправляли в лагеря по выдуманным делам о шпионаже, сегодня менты выколачивают признанки в уголовщине, а судьи вешают сроки, даже толком не разобравшись в уликах... Речь не о человеческих единицах, каждую из которых, естественно, жалко, а о тенденциях построения нормального общества. Из негодного материала руками негодных исполнителей ничего толком не сделать. Увы, Виссарионыч не до конца это понимал. Кстати говоря, вопли о так называемом «большом терроре» начались не тогда, когда фабриковались тысячи фальшивых дел, а когда карательная машина добралась до первых исполнителей среднего звена... И до жен членов Политбюро. Их, между прочим, сажали тоже не от балды. В основном — за воровство госсобственности, махинации или за то, что по пьяной лавочке распускали языки на дипломатических приемах.
— А Лаврентий?
— Что — Лаврентий?
— Ну у... — смутился Вася. — Истории о женщинах, присутствие на допросах, пытки...
— Не смешивай все в одну кучу, — поморщился Владислав. — Одно дело — выполнение Берией своих прямых обязанностей, и другое — мифы. В легенды о схваченных и изнасилованных им девушках я вообще не верю. Не мог глава столь могущественной спецслужбы так тупо себя вести. Если и были у него романы на стороне, так по обоюдному согласию. А «воспоминания обесчещенных дам» — не более чем выдумки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72