Огромного роста, он был лучшим защитником университетской футбольной команды, но и в учебе его успехи были ничуть не меньше, если не больше. Словом, у него было все, что требуется для хорошей карьеры, за исключением тех бессмысленных требований, которые иногда выдвигают в высшей школе.
В это время Чессер ушел из общежития: у него появилась подружка, которая часто оставалась на ночь, из-за чего он постоянно пропускал утренние занятия. Звали ее Джессика. Чтобы доказать, что у нее широкие взгляды на политику и секс, она вела себя дерзко, даже вызывающе. Она-то и познакомила Чессера с Уивером. У нее было много знакомых среди радикальных элементов, боровшихся за интеграцию.
Чессер не имел ничего против интеграции, он был лишен предрассудков. Тут ему все было ясно. Но в отличие от большинства своих товарищей, он не испытывал чувства вины, которое требовало бы от него активных действий. Поэтому он предоставлял другим возможность произносить речи на собраниях и редко ходил на митинги. Это было нужно им, а не ему.
Именно это и нравилось Уиверу в Чессере. Трудно постоянно ощущать себя целью борьбы. Они с самого начала поняли, что им легко друг с другом. Уивер часто забегал к Чессеру за книгами или поношенной одеждой. Чессер, в свою очередь, сидя по субботам на трибуне и глядя, как отчаянно сражается Уивер, ощущал свою принадлежность к происходящему на поле.
К концу футбольного сезона, когда Уивер перечитал все книги, купленные на деньги отца Чессера, они по-настоящему сдружились, хотя трудно было представить более разных людей. Они даже шутили, что стали родственниками, так как Джессика к тому времени бросила Чессера и перебралась в постель Уивера.
Это была хорошая зима для Чессера, пожалуй, лучшее время его юности. И все благодаря Уиверу. Но однажды кончившись, оно больше не вернулось. После весенних каникул Уивера уже не было в колледже. Он украл машину, набил багажник марихуаной и сломал три ребра полицейскому при аресте. Из тюрьмы он написал Чессеру письмо – извинения, высказанные сердитым тоном. Он даже не пытался оправдываться. Чессер тут же отправил ему в ответ длинное послание, но Уивер сидел в тюрьме, а он учился на адвоката – их пути расходились.
И теперь, спустя почти двадцать лет, в Лондоне, Чессер сказал ему:
– Я прочел твою книгу.
– Когда?
Неожиданный вопрос. Чессер быстро решил, что лучше сказать правду.
– Вчера.
Уивер кивнул. Он так и думал. Чессера нисколько не интересовала теория превосходства черной расы над белой. С того момента, как книга поступила в продажу, прошло уже восемь месяцев. Расходилась она хорошо, но тем не менее не значилась в списке бестселлеров. И, что гораздо хуже, прибыль, полученная от продажи книги, была конфискована. Находившийся в изгнании Уивер не получил ни гроша, об этом позаботился его давний враг – американское правительство. Несмотря на это, по его словам, он только что закончил следующую книгу.
– Что за книга? – поинтересовался Чессер.
– Руководство для революционеров.
– Приключения?
Уивер даже не улыбнулся. Они снова попали в пробку. Он не отрывал глаз от хорошенькой блондинки, усаживающейся в машину. На ней была юбка с высоким разрезом, и когда она устраивалась на низком сиденье, были видны ее ноги. Девушка захлопнула дверцу, и Уивер сказал Чессеру:
– Ты совсем не изменился.
Фраза прозвучала почти осуждающе, хотя он этого не хотел.
– Зато ты изменился. – Отомстил Чессер. Уивер хмыкнул.
Чессер чувствовал себя не в своей тарелке. В Париже он тоже испытал нечто подобное, но тогда ему помогла выпивка, и он отнес неловкость встречи на тот счет, что они очень давно не виделись. Однако теперь он понимал, откуда взялось это ощущение. Причиной был Уивер. Он ни на минуту не давал собеседнику забыть о черном цвете своей кожи. Чессер уже не мог просто не обращать на это внимания. Уивер постоянно подчеркивал разницу между ними. Чессер почувствовал бы эту разницу, даже если бы встретил Уивера с завязанными глазами. К добрым старым временам не было возврата, и Чессер недоумевал, зачем они снова вместе.
Уивер взял одну из своих сумок, ту, что поменьше, поставил себе на колени и расстегнул молнию. Ему нужны были сигареты, но он не стал просить у Чессера.
Чессер успел заметить у него в сумке пистолет. Черный, тридцать восьмого калибра.
Уивер закрыл сумку, и она осталась стоять у него на коленях. Он взял зажигалку с передней панели.
– Ты ведь не интересуешься политикой? – спросил он.
– Однажды я поспорил, кого выберут, и выиграл.
– Это был Никсон? – Уивер произнес это имя с отвращением.
– Не угадал. Мисс Рейнгольд.
Перед Чессером снова был тот Уивер, которого он помнил, и ему стало гораздо легче. Он подозревал, что в глубине души Уивер не так уж сильно изменился.
Уивер поднял руку, как будто хотел что-то остановить. Он едва сдерживал смех.
– Давай договоримся: я делаю свою работу, получаю, что мне причитается, и отчаливаю. Усек?
– Еще бы.
Уиверу было о чем беспокоиться. Если его арестуют в Англии – он покойник. Они убьют его по закону, но ему-то от этого не легче. Конечно, от смерти не уйдешь, но Уиверу не хотелось умирать так бессмысленно.
– Давай не будем говорить о политике, – предложил Уивер. Чессер согласился и признался:
– Честно говоря, я так и не смог дочитать твою книгу заснул в самом начале.
Уивер не обиделся. Более того, это говорило в пользу Чессера. Он не знал ни одного белого, который уснул бы, читая яростные нападки на свою расу. Уивер успокоился – ведь ой доверял этому человеку свою жизнь в буквальном смысле слова.
Чессер же раздумывал о том, наступит ли такой момент, когда черные обретут все, что хотят, и даже больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103