– На самом деле, – напомнил им Чессер, – мы вообще не знаем, годится ли нам хоть один из них.
– А как ты это узнаешь? Никак.
– Должен же быть какой-то способ, – настаивала Марен. Какое-то время все трое пытались найти решение. Уивер посмотрел в спину уходящей Сив. Потом спросил Чессера:
– Слушай, это правда, что ты говорил насчет русских? – Конечно, правда.
– Это хреново, – сказал Уивер.
Он знал, что коммунисты денно и нощно твердили черным африканцам, что придет время и они не будут больше тяжелым трудом извлекать из своей земли свои же богатства и отдавать их белым, получая взамен гроши, которых хватает только на ночлег и бутылку пива. Они теряли силы и здоровье, а взамен не получали ничего. Только апартеид. Он и к Чессеру присоединился, чтобы хоть как-то отомстить им за эту несправедливость. Теперь у него появилась еще одна причина. Оказалось, что коммунисты одной рукой помешивают в кастрюле, а другой воруют из нее лучшие куски. Лицемеры дерьмовые. Как хорошо, что он не стал коммунистом. Однажды он едва не вступил в партию. В тюрьме. Один настырный тип долго его уговаривал. Но он как раз тогда понял, что у черных должен быть свой путь. Теперь его только немного удивило, что коммунисты оказались такими же паразитами, как и остальные белые.
Уивер решил, что с него хватит шампанского. Теперь он хотел другого, хотел давно, но справлялся, а теперь надеялся, что Сив и Бритта ему в этом помогут.
На следующее утро Марен объявила, что собирается заехать к Милдред. Она просила Чессера не забыть забрать специальное оборудование, которое они заказывали. Еще им нужен секундомер, потому что завтра вечером придет Уотс для генеральной репетиции.
Чессер отправился по делам, немного ворча про себя, что ему приходится вкалывать, в то время как Марен проводит время в приятных беседах с астральными телами, а Уивер сидит дома в не менее приятной компании щедрых датчанок.
Чессер прождал в магазине не меньше часа, пока служащий не закончил наконец проверку и регулировку агрегата. Это было громоздкое устройство, размером примерно с большой барабан. Заказ был сделан на имя М.Дж. Мэтью, и Чессер объяснил, что собирается установить его на своей фабрике в Бельгии. Он заплатил наличными. Потом заехал в другое места за гибким шлангом. Там тоже все было готово. Большой моток – триста футов – оказался не таким тяжелым, как он ожидал. Он погрузил его в машину и поехал домой, чувствуя себя как на ладони – в открытой машине, с агрегатом на сиденье и бухтой шланга, торчащей сзади. У самого дома он вспомнил о секундомере. Пришлось вернуться на Бейкер-стрит и зайти в три разных места. Наконец в фотомагазине он нашел то, что искал. Но все равно попал домой раньше, чем Марен.
Уивера нигде не было видно. Бритты и Сив тоже. Чессер крикнул, что пришел. Никакого ответа. Никто не вышел ему помочь. Он сам разгрузил машину, пыхтя, затащил в дом агрегат и шланг.
Голодный и злой, он вытащил из холодильника кусок курицы, налил себе виски, набил рот курагой и отправился в сад. Он сидел, глядя на раскрывшийся бутон гигантской желтой розы, когда на террасе появилась Марен и позвала его. Уезжала она в задумчивом настроении, а вернулась радостно-возбужденная. Она сбежала к нему по ступенькам. Целоваться. Руки у него были заняты, и ей пришлось обнять его самой.
– Я знаю, что надо делать! – воскликнула она. Чессер понял, что она говорит о трубе.
– Это ужасно просто.
– Тебе подсказали с того света?
– Нет. Но Милдред очень помогла.
– Как?
– Да, кстати, милый, я забыла тебе сказать. Мой индеец вернулся. Я знала, что он будет рядом, когда понадобится его помощь.
Чессер с серьезным видом посмотрел по сторонам.
– Он сейчас здесь?
– Нет, но где-то поблизости.
– Так как же тебе помогла Милдред?
– Мы сидели у нее в комнате – Милдред живет в отвратительной дыре, – и только я объяснила наши затруднения, как разгадка очутилась прямо у нас под ногами.
– Это Милдред ее туда положила?
– В общем, да.
– И что же это за разгадка?
Марен ответила не сразу. Наклонившись к желтой красавице-розе, она с блаженным видом потянула носом и только потом с расстановкой произнесла: – Блателла германика!
У нее их было шесть штук. Два лишних, на всякий случай. Они сидели в пластмассовых пузырьках из-под лекарств, в которых Марен проделала дырочки, чтобы те не задохнулись. Это не был какой-нибудь экзотический вид. Обыкновенные тараканы.
Они поймали их в однокомнатной квартирке Милдред. Там таких сколько угодно. Потом Марен отправилась в Бриганский музей – за дополнительными сведениями. Один весьма любезный энтомолог сообщил ей массу удивительных подробностей, которые она сейчас вываливала на Чессера.
Например, известно ли ему, что тараканы одни из древнейших существ на нашей планете? Триста пятьдесят миллионов лет назад они уже жили своей жизнью и при этом прекрасно обходились без кухонных раковин и китайских ресторанов. Тараканы появились на земле на сто семьдесят миллионов лет раньше динозавров, и даже эти неуклюжие чудовища не смогли их затоптать. У тараканов пять глаз, шесть ног, пара усиков и никакого контроля за рождаемостью. Если надо – могут плыть, если надо – летать. Они с аппетитом съедят шоколадный торт, но за неимением лучшего довольствуются и папье-маше. Им все равно: что мыло, что черная икра.
Тараканы могут сжимать свой хитиновый панцирь и становиться плоскими, как лист бумаги. Поэтому они могут пролезть в любую, даже самую маленькую щелочку.
Чессер немедленно сообразил, что именно это качество тараканов сейчас самое ценное.
Марен поставила на стол пузырьки с тараканами, а также катушку клейкой ленты, ножницы, пять бутылочек лака для ногтей от Диора, тоненькую соболью кисточку, немного ваты и бутыль с хлороформом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103