Наверное, это у нее с детства. Аппетит у Марен был колоссальный. Она могла съесть куда больше Чессера. Всегда. Теперь она принялась за латук, хватая листья прямо руками и окуная их в соусник с майонезом. Потом предложила Чессеру попробовать морского языка. Ему не хотелось рыбы, но она уже поднесла к его рту большой кусок, и он капитулировал. На десерт она съела два лимонных пирожных и полпорции Чессерова клубничного мороженого.
Пока они ужинали, взгляд Чессера скользил то от ее глаз к соскам, то от сосков к тарелке. Глаза у Марен были кобальтово-синие, яркие, точно светящиеся изнутри. Иногда в них мерцали серебряные крапинки. Ее соски были всегда напряжены. Чессеру не доводилось встречать такого ни у одной женщины.
Марен послюнила палец и стала собирать с тарелки крошки от пирожных, потом повалилась на кровать, жалуясь на свое обжорство, доползла до середины и зажгла две сигареты. На этот раз Чессер поймал, и Марен взглядом похвалила его.
– Я забыла привезти трик-трак, – сказала она.
– Завтра купим.
Они часто играли в трик-трак. Марен делала успехи. В последний раз она проиграла Чессеру всего девятьсот тысяч. Месяц назад он был мультимиллионером. Марен всегда грозилась выплатить ему долги. Наличными.
– Я тебя люблю, – сказала она.
– Я знаю.
Он встал и вышел в гостиную. Шторы были опущены, свет горел. Чессер поискал на ковре у стены. Алмазов не было. Он посмотрел под столом. Наверное, все уже подобрал. Он не жалел, что разбросал их.
Когда он вернулся в спальню, Марен сидела, заложив ногу на ногу, на кровати. В руках у нее была книга в потрепанной обложке.
– Давай я тебе погадаю, – предложила она.
Это было переводное издание древнекитайской «Книги Перемен». Гадание по ней основано на случайности. Предполагается, что все на свете пребывает в постоянном движении, изменении. Шестьдесят четыре гексаграммы, построенные сплошными и прерывистыми линиями в соответствии с изощренной символикой китайцев, изображают возможные события и ситуации. Время от времени Марен гадала по «Книге Перемен» себе и Чессеру. Такова была другая грань ее трансцендентального учения.
– У тебя есть три монетки? – спросила она.
У Чессера не было. Он всегда старался избавиться от мелочи. Марен велела ему посмотреть в ее кошельке. Там тоже не было. А без монеток гадать нельзя.
– Позвони вниз и попроси принести три монетки, – сказала она ему.
Но Чессер придумал кое-что получше. Он пошел в ванную, вынул из бритвы лезвие, потом направился к гардеробу и срезал с пиджака своего темно-синего делового костюма три пуговицы. Марен заявила, что они годятся. Верхнюю, с бороздкой, сторону каждой пуговицы она назначила «орлом», а другую, гладкую, – «решкой».
Чессер метнул пуговицы шесть раз – так требовал ритуал. Марен записывала результаты карандашом для бровей. Сначала у него выпали две «решки» и «орел». Остальные пять бросков дали по два «орла» и «решке». Марен полистала атлас в конце книга и определила, что на сей раз выпала гексаграмма под номером сорок три. Она называлась «Куай» – «Прорыв»/«Решимость» и была изображена так:
_________ _________
____________________
____________________
____________________
____________________
____________________
верх ТУИ СЧАСТЛИВЫЙ, ОЗЕРО
низ ЧИ-ЕН ТВОРЧЕСКИЙ, НЕБО
Марен протянула Чессеру книгу, и он прочел расшифровку:
«Эта гексаграмма означает, с одной стороны, прорыв долго сдерживаемого напряжения, подобный тому, когда вздувшаяся река сметает на своем пути плотины или когда грохочет гром. С другой стороны, применительно к человеческим отношениям, она предвосхищает постепенное избавление от дурных людей. Их влияние сходит на нет. В результате решительных действий произойдет перемена условий, прорыв».
Пока он читал, Марен пристроилась у него за спиной и стала массировать ему шею и плечи.
– Бедненький, – сказала она. – Столько испытаний.
ГЛАВА 4
Погожими субботними вечерами в Челси многие выходят прогуляться по Кингс-роуд. Все двадцать кварталов от площади Слоан-сквер до Бофор-стрит заполнены любителями поглазеть на прохожих, но, в основном, показать себя. Обнявшиеся парочки, одна другой краше. Здесь можно встретить настоящих лордов – длинноволосых молодых людей, одетых с продуманной небрежностью; попадаются и люди попроще, щеголяющие в элегантных костюмах. А девушки – в вызывающе узких брючках и прозрачных блузках, юбках с разрезами и мини – почти не оставляют простора воображению.
Субботним днем в начале мая среди гуляющих оказались Чессер и Марен. Марен хотелось чего-нибудь необычного. Чессер не возражал. Она догадалась привезти ему из Шантийи повседневную одежду. Пару джинсов и широкий пояс с пряжкой, точной копией тех, что носят в Сан-Франциско пожарные, только платиновой. Сшитую по его мерке итальянскую фланелевую рубашку. Он носил ее навыпуск, расстегнув три нижних пуговицы и дополнив пестрым шелковым шарфом. В таком виде он сошел бы за эксцентричного английского лорда, будь у него волосы подлиннее. А в действительности он всего лишь торговал алмазами.
Марен нарядилась ему под стать: в пакистанскую юбку ниже колена, ручной работы, желтую с красным, черным и белым. Легкую бледно-розовую индийскую блузку. Несколько тканых мексиканских кушаков кричащих расцветок. Их она завязала на боку, так что концы свисали чуть не до земли. На пальцах – дюжина тонких старинных колец. Чтобы усугубить мешанину цветов, она распустила свои ореховые волосы. Она была самоуверенна, как всегда, и необычно весела.
Окружающие их замечали. Они замечали других. Разглядывали витрины многочисленных лавчонок, в доброй старой булочной купили два сахарных пряника и ели на ходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103