И здесь тоже есть свет! Не
существует уголка, вовсе лишенного света, сострадания и вечного сияния
души Всевышнего. Нет на земле такого места, что было бы отвергнуто Богом,
покинуто им, позабыто, оставлено во тьме кромешной. Куда обращались очи
Господни - там всюду свет. Мы должны идти дальше, видеть глубже! И
непременно найдем свет, если захотим. Искать же надо не только глазами, но
и при помощи умелых рук, знаний наших и сердечной веры; можно невидимое
сделать видимым, сокрытое явным. И вся наша темная земля тоже наполнена
светом, как уснувшая звезда.
Он говорил с той убежденностью, которая, как знали шахтеры, по праву
принадлежит проповедникам, великим проповедникам, чьи слова обычно звучат
под гулкими сводами соборов. Речи его как бы не имели отношения к той
мерзкой дыре, где рудокопы добывали свой хлеб насущный: иная жизнь
виделась в словах скрывающегося от мира безумца.
Позже, обсуждая это друг с другом, они лишь горестно качали головами.
"Безумие его растет", - сказал Пер, а Ганно промолвил: "Добрая у него,
бедняги, душа!" И все же не нашлось среди них ни одного, кто хотя бы
отчасти не поверил словам астронома.
- Покажи, как оно работает, - попросил как-то старый Бран, застав
Гуннара в глубокой восточной штольне наедине со своим загадочным
инструментом. Именно Бран тогда, в первый раз, пошел за Гуннаром, принес
ему еды и отвел к остальным.
Астроном охотно подвинулся и показал Брану, как держать инструмент,
нацеленный куда-то вниз, в пол шахты, и научил искать объект и настраивать
фокус, и попытался объяснить принципы действия прибора, и рассказать, что
Бран может увидеть; все это он делал неуверенно, так как не привык
объяснять столь сложные вещи неграмотному человеку, но достаточно
терпеливо, даже если Бран понимал не сразу.
Старик долго и торжественно разглядывал пол шахты и наконец сказал:
- Ничего не вижу, одна земля да пыль, да камушки.
- Может, лампа тебя слепит? - смиренно спросил астроном. - Лучше
смотреть в полной темноте. Я-то и так могу, уже наловчился. В конце концов
и здесь все дело в привычке и умении. Вот у вас все в забое с одного раза
получается, а у меня никогда.
- Да, пожалуй... Скажи, а что видишь ты?.. - Бран колебался. До него
только недавно дошло, кто Гуннар на самом деле. Ему было все равно, еретик
он или нет, но то, что Гуннар - человек образованный, мешало Брану
называть его "приятель" или "парень". И все же здесь, в шахте, да еще
после всего, что вместе пережито, "господином" он назвать его не мог. Да и
астронома это испугало бы.
Гуннар положил руку на рамку своего устройства и тихим голосом
ответил:
- Там... там созвездия.
- А что такое "созвездия"?
Астроном посмотрел на Брана словно откуда-то из далекого далека и,
помолчав, сказал:
- Большая Медведица, Скорпион, серп Млечного Пути летом - вот,
например, созвездия. Это группы звезд, их соединения, звездные семьи, где
одна звезда подобна другой...
- И ты их видишь? Отсюда? При помощи этой штуки?
Все еще глядя на него задумчивым и ясным взглядом в неярком свете
свечи, астроном кивнул, но ничего не ответил, только показал вниз на те
камни что были у них под ногами, на вырубленный в скале коридор шахты.
- На что же они похожи? - Бран почему-то охрип.
- Я видел их лишь мгновение. Только миг один. Я еще не научился как
следует, тут нужно иное мастерство... Но они там есть, Бран.
Теперь рудокопы часто не встречали его в забое, когда спускались туда
по утрам, и даже поесть с ними он приходил не всегда, но они всегда
оставляли ему его долю. Теперь он знал расположение штолен и штреков лучше
любого из них, лучше даже Брана, причем не только "живую" часть шахты, но
и "мертвую" ее зону - заброшенные выработки и пробные туннели, что вели на
восток и дальше - к пещерам. Там он чаще всего и бывал теперь, но они за
ним не ходили.
Когда же он вновь появлялся в их забое, то они разговаривали с ним
как-то застенчиво и не смеялись.
Однажды вечером, когда рудокопы возвращались, таща последнюю
вагонетку, к главному стволу, он внезапно выступил им навстречу откуда-то
справа, из темноты пересекающихся туннелей. Как всегда, одет он был в свою
затрепанную куртку из овчины, почерневшую от грязи и перепачканную глиной.
Его светлые волосы тронула седина. Глаза были по-прежнему ясные.
- Бран, - сказал он, - пойдем, теперь я могу тебе показать.
- Что показать?
- Звезды. Звезды под нами, под скалами. На четвертом уровне старой
шахты - огромное созвездие. Там, где белый гранит выступает полосой в
черной породе.
- Знаю я это место.
- Вот там; прямо внизу, у той стены, где белый камень. Созвездие
большое, яркое, его свет пробивается сквозь тьму. А звездочки - как
сказочные феи, как ангельские очи. Пойдем, посмотрим на них, Бран!
Пер и Ганно стояли рядом, упершись спинами в вагонетку, чтоб не
катилась: задумчивые мужчины с усталыми, грязными лицами и большими
руками, скрюченными и огрубевшими от заступа, кирки и салазок. Они были
растеряны и одновременно полны сострадания и беспокойства.
- Да мы тут домой собрались. Ужинать. Лучше завтра сходим, - сказал
Бран.
Астроном перевел взгляд с одного лица на другое и ничего не ответил.
Мягкий хрипловатый голос Ганно произнес:
- Поднимайся-ка с нами, парень. Хотя бы сегодня. На улице
темным-темно и, похоже, идет дождь. Ноябрь ведь. Сейчас тебя там ни одна
живая душа не заметит, вот и пойдем ко мне, посидим у очага в кои-то веки
вместе, горяченького поедим, потом под крышей выспишься, а не под
землей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9