А в то время царь был в церкве, у обедни, празновали день рождения дочери его царской; и увидев царь из церкви, идут к нему в село и на двор многие люди, без ружья, с криком и с шумом; и видя царь тех людей злой умысл, которых они бояр у него спрашивали велел им сохранитися у царицы и у царевен, а сам почал дослушивать обедни; а царица в то время, и царевичи, и царевны, запершися сидели в хоромех в великом страху и в боязни. И как те люди пришли, и били челом царю о сыску изменников, и просили у него тех бояр на убиение: и царь их уговаривал тихим обычаем, чтоб они возвратилися и шли назад к Москве, а он царь кой час отслушает обедни будет к Москве, и в том деле учинит сыск и указ; и те люди говорили царю и держали его за платье за пугвицы: «чему де верить?» и царь обещался им Богом и дал им на своем слове руку, и один человек ис тех людей с царем бил по рукам, и пошли к Москве все, а царь им за то не велел чинити ничего, хотя и было кем противитися. И послал царь к Москве ближнего своего боярина князя Ивана Ондреевича Хованского, и велел на Москве уговаривать, чтоб они смуты не чинили и домов ни чьих не грабили; а которые листы объявилися писаны о измене на бояр и думных людей, приедет он царь сам для сыску, того ж дни. И как Хованской приехав почал всем людем говорить, и ис тех людей многие отвещали: «что де ты, Хованской, человек доброй, и службы его к царю против Полского короля есть много, и им до него дела нет, но чтоб им царь выдал головою изменников бояр, которых они просят»; и Хованской говоря с ними поехал к царю. А на Москве в то время грабили дом одного гостя Василья Шорина, которой собирал со всего Московского государства пятую денгу; и сын того гостя, лет в 15, пострашась убийства, скиня с себя доброе платье, вздел крестьянское, и побежал с Москвы в телеге, и те воры, которые грабили дворы, поимав его повели в город и научили говорить, чтоб он сказывал, что отец его побежал в Полшу вчерашняго дня, з боярскими листами; и приведчи в город собралося их воров болши 5000 человек, и пошли из Москвы с тем Шориновым сыном к царю в поход. А которые люди грабили отца его дом, послали бояре приказ стрелцов и велели их сечь и ловить и водить с поличным в город, и наловили тех грабелшиков болши 200 т человек; и от того унялся грабеж. А как те люди с Шориновым сыном из Москвы вышли, и бояре Москву велели запереть по всем воротам кругом, чтоб никого не пустили в город и из города, и послали к царю все приказы стрелцов и салдатов надворной полк, с 3000 человек со всею службою. И как те злые люди, которые от царя шли к Москве, встретились с теми людми, которые шли к царю с Шориновым сыном, собрався вместе пошли к царю. А пришед к царю на двор силно, и привели того Шоринова сына перед царя, а царь в то время садился на лошадь, хотев ехать к Москве, и спрашивал того малого, и он ему бояся тех людей по приказу их сказывал, что отец его побежал в Полшу з боярскими листами, и царь велел его отдать за вахту; и они, по тем ево парневым словам, почали у царя просить для убийства бояр, и царь отговаривался, что он для сыску того дела едет к Москве сам; и они учали царю говорить сердито и невежливо, з грозами: «будет он добром им тех бояр не отдаст, и они у него учнут имать сами, по своему обычаю». Царь видя их злой умысл, что пришли не по добро и говорят невежливо, з грозами, и проведав, что стрелцы к нему на помочь в село пришли, закричал и велел столником, и стряпчим, и дворяном, и жилцом, и стрелцом, и людем боярским, которые при нем были, тех людей бити и рубити до смерти и живых ловити. И как их почали бить и сечь и ловить, а им было противитися не уметь, потому что в руках у них не было ничего, ни у кого, почали бегать и топитися в Москву реку, и потопилося их в реке болши 100 человек, а пересечено и переловлено болши 7000 человек, а иные розбежались. И того ж дни около того села повесили со 150 человек, а досталным всем был указ, пытали и жгли, и по сыску за вину отсекали руки и ноги и у рук и у ног палцы, а иных бив кнутьем, и клали на лице на правой стороне признаки, розжегши железо накрасно, а поставлено на том железе «буки» то есть, бунтовщик, чтоб был до веку признатен; и чиня им наказания, розослали всех в далние городы, в Казань, и в Астарахань, и на Терки, и в Сибирь, на вечное житье, и после их по скаскам их, где кто жил и чей кто ни был, и жен их и детей потомуж за ними розослали; а иным пущим вором того ж дни, в ночи, учинен указ, завязав руки назад посадя в болшие суды, потопили в Москве реке. А которые люди пришли в то село для челобитья дел своих до того смутнаго времяни, и люди их знали, и челобитные их сыскались: и таких уволнили. А те все, которые казнены и потоплены и розосланы, не все были воры, а прямых воров болши не было что с 200 человек; и те невинные люди пошли за теми ворами смотрить, что они будучи у царя в своем деле учинят, а ворам на такое множество людей надежно было говорить и чинить что хотели, и от того все погинули, виноватой и правой. А были в том смятении люди торговые, и их дети, и рейтары, и хлебники, и мясники, и пирожники, и деревенские и гуляющие и боярские люди; а Поляков и иных иноземцов, хотя на Москве множество живет, не сыскано в том деле ни единаго человека, кроме Руских. И на другой день приехал царь к Москве, и тех воров, которые грабили домы, велел повесить по всей Москве у ворот человек по 5 и по 4; а досталным был указ таков же, что и иным. A гости и добрые торговые люди к тем вором не пристал ни один человек, еще на тех воров и помогали, и от царя им было похваление. А столником, и стряпчим, и дворяном, и жилцом, и началным и дворовым людем, и подьячим, за их службу, что они против тех воров стояли и здоровье царское оберегли, давано ис царские казны жалованье, на платье камки и атласы и тафты, да по паре соболей, да по вершку бархатному, смотря по человеку, да к денежному и к поместному окладу придача;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59