У вас неплохой кредитный рейтинг; кое-кто из ваших соседей считает, что вы слишком много пьете, а ваша нравственность оставляет желать лучшего; и еще, вы принадлежите к таким весьма занятным организациям, как «Флейта Сакко и Ванцетти» и «Общество походных горнистов».
— Откуда вы все это взяли? — спросил я.
— Вот отсюда, — ответил Сайз, шлепая на стол овсяного цвета папку.
— И что ж это, черт возьми, такое?
— Ваше досье из ФБР.
— Ни фига себе!
— Удивлены, что у меня есть такое?
Я покачал головой.
— Нет. При вашей работе у вас там должно быть чертовски много ушей.
— Но вам это тем не менее не по душе, не так ли?
— Я вообще не люблю все это, — сказал я. — ФБР собирает разный мусор. Причем не сортирует его, а только подгребает к себе — а потом сидит на нем, пока он не начинает совсем уж откровенно смердеть.
— Согласен, — сказал Сайз. — То же самое я уже писал в своей колонке. Множество раз. Но когда мне надо кого-то нанять, я пользуюсь их данными. Это экономит массу времени и денег. Рекомендации и гроша ломаного не стоят! Вы ведь не внесете в список рекомендателей человека, если не уверены, что он скажет о вас что-то хорошее?
— Пожалуй, нет.
— Вот поэтому я и использую данные ФБР.
— Вы можете получить досье на любого?
— Да, практически на кого угодно.
— Это, должно быть, удобно.
— Я не держу их дома у изголовья кровати, чтобы читать на ночь, как, говорят, делал Линдон Джонсон. Просто использую, когда мой интеллектуальный нюх подсказывает: история того стоит.
— Хм… Интеллектуальный нюх?
— Вы не считаете его непогрешимым? Я имею в виду — мой нюх?
— Не думаю, что такой вообще бывает.
— А что скажете о своем собственном?
— То же самое.
— Но поступаете вы так, как он вам подсказывает.
— Несомненно.
— Ну, вот видите, — заключил Сайз. — Так и я строю свою жизнь. По мере того, что ему удается учуять.
Официант принес выпивку, и я, готовясь нырнуть дальше в глубь этических рассуждений, сделал хороший глоток. Не думаю, что Френк Сайз был бы в состоянии понять, о чем я собирался потолковать. По правде говоря, не уверен, что мне и самому это удалось бы…
— Почему бы вам не поговорить о работе? — вмешалась Мейбл. — Френк, ведь Вы для этого и пригласили его на ланч.
Френк Сайз усмехнулся, и это была славная усмешка девятилетнего озорника, наклеенная поверх обвисшего лица пожилого мужчины. Она была бы очаровательна, если бы не глаза. В глазах не было и грамма веселья.
— О’кей! — сказал он. — Давайте вначале о деньгах. Вы ведь не возражаете против разговора о деньгах, Дик?
— Это моя любимая тема, — ответил я, гадая, сколько баксов сулит мне столь дружеское обращение по имени.
— Работа будет стоить 22 тысячи долларов в год. Это примерно соответствует тому, сколько в этом городке реально зарабатывает самый высокооплачиваемый репортер.
— Я в этом городке — самый высокооплачиваемый историк, и я сейчас зарабатываю 28 тысяч в год.
— Я знаю, сколько вы зарабатываете, — сказал он. — Я не могу платить 28 тысяч. Но я подкину кое-что сверху — из того, что вы сегодня не получаете. Я могу предложить не требующий взносов пенсионный план. Настанет ведь и такой день, когда вам понадобится пенсия.
— Вы говорите точь-в-точь как Ларри Каллан…
— Наш общий друг, — подтвердил Сайз. — Он и помог мне все это устроить. Он сказал, что для вас это будет аналогично дополнительным двум тысячам в год.
— И что еще вы кладете на бочку?
— Участие в прибылях.
Он повернулся к Мейбл.
— Сколько тебе это принесло в прошлом году?
— Порядка двух тысяч. Может, чуть больше.
— Чудесно! — сказал Сайз. — Это уже около четырех. Больничная страховка. Раз уж мне все равно приходится за это платить, я выбираю самый лучший вариант. Будет выходить что-то типа плюс тридцатки-сороковника в месяц. Вот вам и еще порядка четырех сотен на бочку.
— Продолжайте, я весь внимание!
— Бонусы. Ежегодных бонусов типа «за хорошую работу» я не плачу. Я, черт возьми, ничего другого и не жду. Но я выплачиваю премии за дьявольски хорошую работу, за работу высочайшего класса! И это, смею уверить, жирный кусок.
— И сколько калорий в этом жирном куске?
— Достаточно для того, чтобы глупая улыбка неделю не сходила с лица.
— Мы все — одна дружная семья, — вставила Мейбл Зингер.
— Счастливые как слоны, — продолжил Сайз. — Людей у меня немного. Шесть репортеров, вот, Мейбл и я. Бухгалтеров и юристов я не считаю, это так, обслуга. У меня есть только парочка правил, но вам стоит их выслушать внимательно. Во-первых, я не принимаю извинений. Причины — да! А от извинений у меня страшная изжога. Второе: когда я говорю «вы уволены», это означает, что через минуту вы у меня уже не работаете. Не через месяц, не через неделю, не через день — через минуту! И вы вправе уйти таким же образом. По этому поводу некоторые склонны поднимать вой насчет охраны труда, трудового законодательства и так далее, но я это так не воспринимаю. Если вы чертовски классный работник, я буду дурак, если выгоню вас. Но я буду еще большим дураком, если стану держать того, кто гонит полную лажу. Что касается посредственностей, то о них я вообще не беспокоюсь: такие ко мне не приходят.
— И что же я должен буду делать, если пойду к вам работать?
— Да, это вопрос, над которым я раздумывал довольно долго, — ответил Сайз. — Понимаете… Время от времени бывает так, что новость не кончается. Вот я услышал какую-то историю, дал ее в одной-двух колонках… Ну, или, допустим, в трех-четырех колонках — и все. Но ведь то, что я использовал при этом — это только верхушка айсберга! Осталось еще много всякого, чертовски много — но тут уже на подходе другая новость, и приходится переключаться на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74