Одновременно она почувствовала, что намечается крутой поворот в судьбе Чарли. Но Итало, судя по всему, чувствовал себя по-прежнему человеком у власти, имеющим право отдавать приказы.
— Иначе разве решился бы я обратиться к тебе в такое время, Чарли? Когда ты еще не вполне оправился от тех мучений, которым тебя подвергли maladetta Calabrese! Но у тебя есть чутье. Dio mio, какое чутье. Рядом с этими разряженными проститутками мужского пола из конгресса особенно заметно, что ты настоящий мужчина.
— Что за чутье, Чио? — Голос Чарли был таким бесцветным, что Уинфилд испугалась. Ей показалось, что отец снова сползает в химическое безразличие. — Чего ты ждешь от меня?
— Чтобы ты дал хорошего пинка прямо по их сифилитическим яйцам! — взорвался Итало. И сразу же пантомимой изобразил раскаяние. — Прости, Уинфилд, сорвалось с языка. Ты видишь, как я расстроен. Пожалуйста, прости меня. — И он еще несколькими мелкими телодвижениями обозначил раскаяние. И вдруг он едва уловимо выпрямился, немного выпятил челюсть, сверкнул глазами — актер, приготовившийся к своему главному монологу. — Они браконьерствуют на трех поколениях Риччи, Чарли. Мой отец давал им взятки. Мои братья. Я. Теперь — мои племянники, ты и Винс. Они считают нас просто деревянными болванчиками, а не людьми, которым они обязаны жизнью. Они думают, нам больше ничего в жизни не надо, только оплачивать их счета. А я говорю — баста, мистер Симпатяга. Я говорю — рука, державшая толстую стопку конвертов с наличными, сейчас держит кнут. В моих досье есть такие вещи — они хуже атомной бомбы! Настало время, Чарли. Настало время дать понять этой своре извращенцев и безмозглых воров, кто их босс и чего он от них хочет. — Он снова покаянно посмотрел на Уинфилд. — Извини мой язык, bella. У меня просто под воротником печет, когда я вспоминаю все, что мы сделали для этих неблагодарных.
Сейчас, с ужасом почувствовала Уинфилд, на хрупкие плечи отца снова свалится бремя, от которого он надеялся избавиться навсегда.
— Так чего ты хочешь, Чио? — спросил Чарли таким же одурманенным, безразличным голосом.
— Закона! Закона, который заставит этих проклятых подонков, япошек и китаез, убрать лапы от Америки! — Чио Итало сорвался на визг. — Закона, который скажет: «Basta! Вы, желтые сукины дети, успели сожрать достаточно!» Мы — щедрые люди. Мы открываем объятия иммигрантам. В прошлом они, как и мы, работали до изнеможения, чтобы создать что-то для себя. Но это новое поколение! Они засылают сюда свои деньги, чтобы они работали за них. И деньги возвращаются к ним утроенными, учетверенными. Я хочу, чтобы они прекратили высасывать Америку досуха! Прочь от груди! И я хочу, чтобы это было сейчас!
Чарли запахнулся в тот самый халат, в котором Гарнет увезла его из клиники. Уинфилд подумала, что несколько дней, проведенных в ее квартире, сотворили чудо. Присутствие их двоих — Гарнет и Уинфилд — позволило Чарли снова выступить в своих любимых ролях, любовника и отца. Его рефлексы потекли по проторенному пути, и не только его здоровье, но и его личность быстро шла на поправку. Но другие люди тоже проложили пути в его душу. На карте Итало нанесены тайные тропы к душе, к инстинктам Чарли, к набору кодов в его мозгу. Сейчас, провоцируя племянника еще раз выступить в роли семейного снайпера, Итало пустился во все тяжкие — лесть, уговоры, обман...
— Ты хочешь нового законодательства по иностранному капиталу?
— Папа!!
— Я в порядке, Уинфилд. Ты этого ждешь от меня?
— Я жду этого от дешевых кусочников в Вашингтоне, после того как Чарльз Энтони Ричардс отдаст соответствующие указания.
Чарли понимающе кивнул.
— Ясно. Снова в департамент коммерции? Призовем тяжелую артиллерию во главе с Нелл Кэррэвэй, Кли-фом Унджером и сенатором Бердсоном? Начнем разбрасывать пригоршни банкнот? Напугаем чиновников, имевших неосторожность попасть в твои досье? Дадим им проект резолюции? И без новых похищений?
— Ты ухватил самую суть, Чарли.
— Папа, пожалуйста...
— Пусть говорит, tesoro, — тихо пробормотал Чио Итало. — Когда говорит Чарли Ричардс, весь мир замолкает и слушает.
Уинфилд посмотрела в окно, выходящее на юг, и подумала, как было бы здорово, если бы тут оказалась Гарнет, способная противостоять этому потоку лести. Она чувствовала, что отец ускользает от нее, соскальзывает к роли, для которой его вымуштровали: Эль Профессоре, деловой мозг семьи. Она нервно покосилась на Чарли. Его лицо заливала обморочная бледность.
— Папа?.. — жалобно позвала Уинфилд. Ее голосу вторило эхо, усиливая открытость сцены, на которой Итало устроил свое представление, манипулируя Чарли, как марионеткой. Уинфилд подумала, что если отец капитулирует снова, то она... то она...
— Я счастлив слышать твои слова, — произнес Чарли с широкой улыбкой. — Потому что вот что говорит Чарльз Энтони Ричардс. — Его улыбка стала просто ослепительной, сейчас он был похож на маньяка-изобретателя, собирающегося описать свой вечный двигатель. — Чио, бери свои досье и свои деньги и отправляйся в департамент коммерции сам. Это твоя индустриальная империя на кону. А меня это больше не касается.
— Ур-ра! — завопила Уинфилд.
Болезненно сгорбившись, Чарли ткнул пальцем в близнецов:
— Тот из вас, который Кевин, пусть соблаговолит проводить моего дядюшку за дверь, потом на пять этажей вниз и дальше, прочь из моей жизни. Capeesh?
— Чарли... — выдохнул Итало.
— А тот, что Керри, пусть останется со мной.
— Чарли, — хриплый, сдавленный голос Итало звучал очень тихо, — ты льнешь к болтунам из Товарищества. Ты срамишь учителей и избирателей. А очень толковые людишки порочат тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168