ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Это позволяло многим хорошо известным фирмам Тайваня, Токио и Сингапура ставить свое товарное клеймо на приборы и на 66% повышать оптовую цену. Причем без всяких колебаний: качество товаров было очень высоким. Все, что производил Шан, проходило драконовский контроль.
В самом конце церемонии в украшенном статуями и прудами цветущем саду Шан и ведущие правительственные чиновники любовались марширующим под флагом пехотным батальоном. Но глаза присутствующих постоянно возвращались к Шану, отшельнику, сторонящемуся всякой известности, за которым скрывалась необъятная фиансовая и промышленная мощь. Едва заметная морщинка легла на его гладкий лоб, и стоявшие рядом на секунду подумали, что заметили его неудовольствие.
На самом деле Шан пытался понять, удалось ли его подчиненным подготовить его незаметное исчезновение с церемонии ровно через полтора часа. Его адъютантом был молодой китаец, которого патрон «купил» еще школьником и отправил учиться в колледж. Юношу звали Чой, обычной его оперативной зоной считался Нью-Йорк. Английский Чоя был безупречным — он учился в школе ирландских иезуитов, — а интеллект таким отточенным, что Шан использовал его только в самых сложных заданиях.
Сегодня был именно тот случай, когда точность во времени играла очень важную роль. Ровно в полдень Шан должен был присутствовать при введении в должность управляющего большим нефтеочистительным заводом в Джакарте, производящим пластмассы для противорадарных устройств американских бомбардировщиков.
Шан волевым усилием разгладил лоб. Для его подчиненных не справиться с поручением — немыслимо. В особенности для Чоя, такого не стоило даже предполагать. Флаг взметнулся последний раз, Шан повернулся к президенту и согнулся в низком, церемониальном поклоне, сложив ладони у груди. Когда через несколько секунд кто-то поискал магната глазами и не нашел, он уже исчез.
Он исчез с помощью Чоя, оставив почти осязаемую ауру распространявшейся вокруг него силы.
* * *
«Почему на свадьбах мафии звучит музыка мафии?» — спросила молодая девушка".
Никки записал эту фразу в свою тетрадь и задумался, потом продолжил:
«Имеет ли музыка принадлежность? А само существование? Дебюсси назвал сюиту „Море“. Чувствуем ли мы в ней привкус соли, движение волн, течения?..»
В спальне, отведенной ему Мисси Ричардс, горел только слабый ночник. Никки чувствовал себя привилегированной особой. Семейство Банни так мало знало о нем.
Он плыл под чужим флагом, таков был полученный им приказ. На Западе они с матерью носили имя старой служанки семьи — Рефлет. На Востоке его имя — Никки Шан, единственный сын Шан Лао.
«Способен ли Брехт, пишущий марксистские стихи, — написал он в тетради, — вознестись выше Вейля в марксистской мелодии?»
Для Никки Шана в жизни открыто не так много дорог. Отцу только предстояло пригласить его продолжить семейное дело. Напуганный ответственностью, Никки поискал для себя занятие, в котором не рисковал сразу обнаружить полную несостоятельность. Этим занятием стала для него журналистика. Итогом лета будет эссе «Письма отцу». Шан Лао не обладает родительским талантом, объяснила ему мать, Николь, но очень любит сына. Свидетельства этого были очень незначительны.
Отсюда заголовок: «Письма отцу».
Без стука дверь отворилась, и в комнату скользнула Банни, совершенно голая, но в босоножках на высоком каблуке. Она закрыла дверь и картинно изогнулась, выпятив грудь.
— Ко мне, жеребчик, — прошептала она.
Глава 7
Чарли Ричардс последним покинул Ричланд-Тауэр. Если вспомнить, как взбесило его поведение Чио Итало, самоконтроль Чарли следует назвать изумительным. Прием закончился благополучно. Никто не напился, не поссорился, не затеял драку. Покушение потерпело неудачу. Напитков и зонтиков от солнца хватило на всех. Кузина Пэм атаковала едва ли не половину присутствовавших мужчин. Завтра, слава Богу, воскресенье.
Было только два тяжелых момента: первый — когда, приветствуя гостей, Чарли почувствовал приступ тошноты, отвращения к себе. Но он справился, выстоял. Временно или навсегда — это покажет только дальнейшее отделение от империи Итало. Вторая отвратительная сцена — из-за Винса.
— Ох уж этот Керри, — ядовито ухмыльнулся Винс, — еще один несгибаемый Эль Профессоре вроде тебя. С чего ты взял, что мне нравится дразнить детей?
Улыбка Чарли, выдавленная с огромным трудом, должна была смягчить резкость слов:
— Когда ты воображаешь, что тебе это сойдет с рук, наверняка нравится.
— Эй, ты хоть и cornuto, но не монах!
— По крайней мере, не Синяя Борода.
При своей сухой арабской конституции Винс вспыхивал быстро.
— Придержи язык, Чарли. Следи за словами, когда говоришь с настоящим Риччи. — Его потемневшие от ярости глаза впились в светлые, холодные глаза Чарли. — И не делай вид, что много потерял бы, если б твоя кошелка-жена оказалась на шесть футов под землей. Можешь паясничать перед всеми этими вшивыми поборниками законности, это твоя работа.
Рот Чарли сжался в узкую щель.
— Винс, моя работа — «Ричланд-холдингз», и, слава Богу, не имеет отношения ни к тебе, ни к твоим рэкетирам, проституткам, продажным копам, вышибалам и прочей взрывоопасной шпане.
И он промаршировал из комнаты, слишком злой, чтобы продолжать разговор.
Вспоминая эту сцену, Чарли почувствовал, что у него горит лицо. Он попробовал, глубоко дыша, справиться с возбуждением. Впервые в этот сумасшедший день, после двух посланий от самой смерти, он получил возможность расслабиться. Чарли подошел к северо-западному углу террасы, наблюдая за умирающим над Адирондаками солнцем — текучим столкновением горячего, темно-красного и розовато-лилового цвета, которого не видел больше никто из обитателей Манхэттена, потому что, бедные глупцы, они не поднимались достаточно высоко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
В самом конце церемонии в украшенном статуями и прудами цветущем саду Шан и ведущие правительственные чиновники любовались марширующим под флагом пехотным батальоном. Но глаза присутствующих постоянно возвращались к Шану, отшельнику, сторонящемуся всякой известности, за которым скрывалась необъятная фиансовая и промышленная мощь. Едва заметная морщинка легла на его гладкий лоб, и стоявшие рядом на секунду подумали, что заметили его неудовольствие.
На самом деле Шан пытался понять, удалось ли его подчиненным подготовить его незаметное исчезновение с церемонии ровно через полтора часа. Его адъютантом был молодой китаец, которого патрон «купил» еще школьником и отправил учиться в колледж. Юношу звали Чой, обычной его оперативной зоной считался Нью-Йорк. Английский Чоя был безупречным — он учился в школе ирландских иезуитов, — а интеллект таким отточенным, что Шан использовал его только в самых сложных заданиях.
Сегодня был именно тот случай, когда точность во времени играла очень важную роль. Ровно в полдень Шан должен был присутствовать при введении в должность управляющего большим нефтеочистительным заводом в Джакарте, производящим пластмассы для противорадарных устройств американских бомбардировщиков.
Шан волевым усилием разгладил лоб. Для его подчиненных не справиться с поручением — немыслимо. В особенности для Чоя, такого не стоило даже предполагать. Флаг взметнулся последний раз, Шан повернулся к президенту и согнулся в низком, церемониальном поклоне, сложив ладони у груди. Когда через несколько секунд кто-то поискал магната глазами и не нашел, он уже исчез.
Он исчез с помощью Чоя, оставив почти осязаемую ауру распространявшейся вокруг него силы.
* * *
«Почему на свадьбах мафии звучит музыка мафии?» — спросила молодая девушка".
Никки записал эту фразу в свою тетрадь и задумался, потом продолжил:
«Имеет ли музыка принадлежность? А само существование? Дебюсси назвал сюиту „Море“. Чувствуем ли мы в ней привкус соли, движение волн, течения?..»
В спальне, отведенной ему Мисси Ричардс, горел только слабый ночник. Никки чувствовал себя привилегированной особой. Семейство Банни так мало знало о нем.
Он плыл под чужим флагом, таков был полученный им приказ. На Западе они с матерью носили имя старой служанки семьи — Рефлет. На Востоке его имя — Никки Шан, единственный сын Шан Лао.
«Способен ли Брехт, пишущий марксистские стихи, — написал он в тетради, — вознестись выше Вейля в марксистской мелодии?»
Для Никки Шана в жизни открыто не так много дорог. Отцу только предстояло пригласить его продолжить семейное дело. Напуганный ответственностью, Никки поискал для себя занятие, в котором не рисковал сразу обнаружить полную несостоятельность. Этим занятием стала для него журналистика. Итогом лета будет эссе «Письма отцу». Шан Лао не обладает родительским талантом, объяснила ему мать, Николь, но очень любит сына. Свидетельства этого были очень незначительны.
Отсюда заголовок: «Письма отцу».
Без стука дверь отворилась, и в комнату скользнула Банни, совершенно голая, но в босоножках на высоком каблуке. Она закрыла дверь и картинно изогнулась, выпятив грудь.
— Ко мне, жеребчик, — прошептала она.
Глава 7
Чарли Ричардс последним покинул Ричланд-Тауэр. Если вспомнить, как взбесило его поведение Чио Итало, самоконтроль Чарли следует назвать изумительным. Прием закончился благополучно. Никто не напился, не поссорился, не затеял драку. Покушение потерпело неудачу. Напитков и зонтиков от солнца хватило на всех. Кузина Пэм атаковала едва ли не половину присутствовавших мужчин. Завтра, слава Богу, воскресенье.
Было только два тяжелых момента: первый — когда, приветствуя гостей, Чарли почувствовал приступ тошноты, отвращения к себе. Но он справился, выстоял. Временно или навсегда — это покажет только дальнейшее отделение от империи Итало. Вторая отвратительная сцена — из-за Винса.
— Ох уж этот Керри, — ядовито ухмыльнулся Винс, — еще один несгибаемый Эль Профессоре вроде тебя. С чего ты взял, что мне нравится дразнить детей?
Улыбка Чарли, выдавленная с огромным трудом, должна была смягчить резкость слов:
— Когда ты воображаешь, что тебе это сойдет с рук, наверняка нравится.
— Эй, ты хоть и cornuto, но не монах!
— По крайней мере, не Синяя Борода.
При своей сухой арабской конституции Винс вспыхивал быстро.
— Придержи язык, Чарли. Следи за словами, когда говоришь с настоящим Риччи. — Его потемневшие от ярости глаза впились в светлые, холодные глаза Чарли. — И не делай вид, что много потерял бы, если б твоя кошелка-жена оказалась на шесть футов под землей. Можешь паясничать перед всеми этими вшивыми поборниками законности, это твоя работа.
Рот Чарли сжался в узкую щель.
— Винс, моя работа — «Ричланд-холдингз», и, слава Богу, не имеет отношения ни к тебе, ни к твоим рэкетирам, проституткам, продажным копам, вышибалам и прочей взрывоопасной шпане.
И он промаршировал из комнаты, слишком злой, чтобы продолжать разговор.
Вспоминая эту сцену, Чарли почувствовал, что у него горит лицо. Он попробовал, глубоко дыша, справиться с возбуждением. Впервые в этот сумасшедший день, после двух посланий от самой смерти, он получил возможность расслабиться. Чарли подошел к северо-западному углу террасы, наблюдая за умирающим над Адирондаками солнцем — текучим столкновением горячего, темно-красного и розовато-лилового цвета, которого не видел больше никто из обитателей Манхэттена, потому что, бедные глупцы, они не поднимались достаточно высоко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168