Волобуева грохнули дубаки заскорузлые…
– Не твоя ли, Юрик, идея? – нервно ввернул Куроедов.
– Не так же тупо, Володь! Черепушку проломили и сунули под машину! Со следа, называется, сбили!
Они прогуливались вдоль платформы.
– По радио еще объяви! – зыркнул по сторонам Куроедов.
Майор тронул идеальную свою прическу.
– Не нервничай: здесь практически безопасно. Утром звонил мне дяденька из уголовки. – Луганский встряхнул коробку из-под зефира. – Надо срочно передать ему твой гостинец.
Куроедов вздохнул.

– О'кей. Только зачем было вытаскивать меня из Голицына? Деньги мог бы и Гаврилыч доставить. Теперь мне обратно переться. Я потребовал, чтобы родственники сегодня продемонстрировали свои достижения.
Луганский отмахнулся.
– С бобиком твоим встречаться я не намерен. Никаких личных контактов. А демонстрацию достижений одобряю. Давно следовало надавить.
– Сам-то посмотреть не хочешь? Съездил бы со мной, в баньке бы попарились.
– Не до баньки. А насчет посмотреть… Посмотришь сам, оценишь и толково изложишь. Твоей экспертизы мне достаточно. Скажи, как твоя тетка отнеслась…
Тут старуха с узлами через плечо обратилась к Куроедову:
– Милок, до «Кузнецкого моста» как доехать?
– Э-э… ну, в общем, вам на пересадку вроде… – Куроедов беспомощно уставился на приятеля.
Луганский хмыкнул.
– Сюда, бабуль. – Он указал старушке на подошедший поезд. – Никаких пересадок, следующая остановка.
Старуха заторопилась к раскрывшимся дверям, отпихивая встречных. Под насмешливым взглядом приятеля Куроедов пробормотал:
– Что такого? Сколько лет я в метро не спускался.
Воздержавшись от комментариев, майор закончил свой вопрос:
– Как отнеслась твоя тетя к гибели Мак-Грегора?
Куроедов фыркнул.
– Спокойней, чем я ожидал.
– Ну и слава богу. – Луганский хлопнул его по плечу. – Давай разбегаться.
– Э-э, Юрик… может, тебя подвезти?
– Спасибо, я на машине.
– Ну так давай поднимемся. Где ты припарковался?
– Не на этой станции, Володь. Доеду с пересадкой.
Куроедов хохотнул.
– Истинный чекист, конспиратор! – Он двинулся было к эскалатору, но майор придержал его за локоть.
– Володь, притихни на время.
– В смысле? – вновь хохотнул Куроедов. – Взрывов не устраивать, что ли? Уговорил – воздержусь. Временно.
– Умница. – Майор изобразил улыбку. – И отстань от учительницы, пока не разберусь с ее мужиком. Завтра у нас стрелка в конторе.
Куроедов погрозил ему пальцем.
– Ох, Юрик! Повторяю: не зарься на мою девушку.
– Не мели ерунды.
– Юрий Васильевич, я хорошо тебя знаю. – Взгляд толстяка сделался жестким. – Ты даже не представляешь, насколько хорошо. – Он вперевалку потопал к эскалатору.
Глядя ему вслед, Луганский обронил:
– Ну-ну.


6

Фломастер, конечно же, нашелся у Даши запасной. И не один. Работа вновь закипела, и Глеб тарахтел на машинке до половины шестого. «Лучше бы мы живописью занимались!» – посетовала Даша, переодеваясь к приходу братьев Абэ в любимое зеленое платье. Свои хвосты-косички, свисающие вдоль щек, она объединила в один «конский хвост». Глеб также принарядился: надел к джинсам синюю рубаху с коротким рукавом. Пишущую машинку поместили на подоконник, стопку листов с правленым текстом положили рядышком. На этом приготовления к приему гостей были завершены.
Звонок в дверь раздался ровно в шесть. Глеб хмыкнул.
– Экая точность.
– Мог бы поучиться, – не преминула заметить Даша. – Я открою.
– Фиг тебе. – Глеб открыл сам.
После приветствия вошел Такэру, за ним – старший брат Сато. Оба поклонились. Глеб и Даша поклонились в ответ.
– И довольно церемоний, – потребовал Глеб по-английски.

Братья с улыбкой согласились и стали стягивать с себя обувь. В синхронном броске хозяева успели им помешать.
– Без глупостей, – по-английски предупредила Даша. – Иначе – застрелю.
Братья хохотнули и оставили обувь на ногах.
– Вы не изменились, – заметил Глеб.
– Всего-то за полгода, – напомнил Сато. Сняв плащ, он оказался в отменно сшитом костюме-тройке, величавый, словно выточенный из слоновой кости. Совсем не по-японски целуя Даше руку, он восхищенно произнес: – Ваша красота, леди, ослепляет.
Даша кивнула.
– Знаю, мне говорили.
Все рассмеялись.
Такэру выглядел таким же стройным, гибким и смешливым. Он был в джинсах и, сняв куртку, остался в синей рубахе с коротким рукавом. Указав на Глеба, юноша констатировал:
– Я, как сэнсэй.
Даша поманила его пальцем.
– Иди-ка сюда.
Такэру шагнул к ней, и они расцеловались.
С беспокойством покосившись на Глеба, Сато по-японски произнес:
– Будь сдержанней, брат.
– О чем речь? – полюбопытствовала Даша.
Такэру по-английски ответил:
– Сато следит за нашей нравственностью.
Брат бросил на него сердитый взгляд. Глеб пригласил их в комнату. Такэру тут же сел на диван, откинувшись на спинку. Сато осуждающе на него посмотрел, одернул пиджак и деликатно огляделся.
– Присаживайтесь, Сато-сан, – предложила Даша.
Такэру с улыбкой прокомментировал:
– Сато в столбняке. Он не постигает, как может Мангуст жить в подобной конуре.
Глеб с Дашей прыснули.
Сато побагровел.
– Соблюдай приличия! – приказал он брату, садясь на противоположную сторону дивана.
Глеб и Даша устроились на табуретах.
– С приличиями все в порядке, Сато-сан, – заверил Глеб.
Косясь на брата, Такэру предостерег.
– Не заступайтесь за меня, Глеб-сан. Не то Сато подумает, что вы тоже не в ладах с приличиями.
Теперь Сато побледнел. С усилием сдержав гнев, он улыбнулся хозяевам.
– Сохранился ли в России обычай пороть нерадивых детей?
– Сплошь и рядом, – ответила Даша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103