— Зачем же вы с ним обручились? Разве эго было необходимо?На ее щеках выступили розовые пятна. Она опустила голову и лишь тогда заметила, что у нее обнажены колени. Лицо ее вспыхнуло.— Все произошло как бы в шутку, — проговорила она, одергивая юбку. — Мы встречались с ним почти каждое утро по дороге на трамвайную остановку. Мне понравилось бывать с ним — он красив, умеет увлечь разговором. Женщины в трамвае засматривались на него, и я понимала, что они завидуют мне. Однажды он взял меня под руку, и я ему сказала, что так ходят только обрученные. Тогда он предложил мне обручиться и я согласилась — думала, что люблю его. — Виолета помолчала и тихо добавила, стараясь выглядеть спокойной: — До недавнего времени думала, что по-настоящему люблю его.— А вы говорили ему, что ваш отец окружной лесничий в Пловдиве? — спросил Аввакум, лениво выпуская сизые колечки дыма. Его, казалось, совсем не интересовали чувства Виолеты.Она с удивлением посмотрела на него.— Что общего у моего отца с этой историей? — На миг ее светлые глаза потемнели, а в голосе прозвучала обида: — Неужели вы думаете?..— Я ничего плохого не думаю, — перебил ее Аввакум. — Верьте мне, я прошу только об этом. Прошлый раз вы доверились мне, помните? И я помог вам выйти из неловкого положения… Итак, когда вы сказали ему, что ваш отец работает окружным лесничим в Пловдиве? До или после обручения? Я думаю, что вы сказали ему об этом до обручения. Затем вы вместе с Асеном ездили к отцу в гости и он, так сказать, «одобрил» будущего зятя и даже подружился с ним. Асен — общительный человек, знает разные фокусы, у него есть подход к людям. А потом он на пару деньков отправился поохотиться во владениях вашего батюшки. Удалось ли ему подстрелить чго-нибудь, не знаю. Может быть, вы скажете, если это не секрет?Виолета не сводила с него глаз, изумленная и немного испуганная. Она была похожа на ребенка, который впервые увидел поезд.— Если я ошибся, поправьте меня, — добродушно улыбаясь, изрек он свою любимую фразу. — Людям свойственно ошибаться.Виолета молчала.— Знаете ли, — немного погодя сказала она, лукаво прищурясь, — если бы я не боялась, что вы исчезнете, не допив кофе, я бы перекрестилась, причем впервые в жизни. Мне еще бабушка говорила, что черти тотчас же исчезают, если перекреститься. А ну-ка наклонитесь, я посмотрю, нет ли у вас на голове рожек!Она звонко и беззаботно рассмеялась и, ничего не говоря, доверчиво склонившись, весело смотрела на него.— Ну и чем же все это кончится? — спросил Аввакум.— Что? — удивилась она.— Ваши отношения с Асеном, — пояснил Аввакум. Она пожала плечами.— Научите меня — ведь вы ясновидец? Вы ведь все можете?— А вы будете меня слушаться?— Дедушка говорит, что я еще несмышленая девчушка. А маленькие девчушки и послушны и добры. Буду вас слушаться, — и она почти прижалась ухом к его губам. — Говорите!— Берегитесь его, — тихо прошептал Аввакум. Ее пушистые волосы щекотали лицо. 9 На следующий день рано утром у парадной двери несколько раз настойчиво прозвенел звонок. Аввакум допоздна читал и только на заре заснул, но, услышав сквозь сон звонок, тотчас же вскочил и стал прислушиваться. Три продолжительных резких звонка с короткими паузами.Звонки повторялись через более продолжительную паузу. «Три тире, — сообразил Аввакум, — буква „о“ по азбуке Морзе». То был условный знак коллег из госбезопасности. Аввакум почувствовал прилив давно забытой радости и подбежал к окну в прихожей — сигнал знакомый, но предосторожность никогда не мешает. Внизу стоял человек среднего роста в сером пальто и шляпе. Лица нельзя было разглядеть из-за поднятого воротника и низко надвинутой на лоб шляпы, которая закрывала даже часть плеч. Да и утро выдалось туманное, серое; моросил мелкий, еле видимый дождичек.Когда Аввакум выглянул из окна, человек внизу инстинктивно встрепенулся и поднял голову. Ему тоже не было видно лица Аввакума, но он знал, что выглядывать сверху может только жилец верхнего этажа, и негромко крикнул:— Ты до каких пор будешь держать меня на дожде?У входа стоял полковник Манов. Он ссутулился, выглядел мрачным, но, увидев своего любимца, не смог скрыть сердечной улыбки. Он быстро вошел в прихожую, подождал, пока Аввакум запрет дверь, и протянул ему руку. Возможно, полковник был бы не прочь обнять Аввакума или похлопать его по плечу, обстановка-то была не официальной, да и никого посторонних не было. Но Аввакум сухо извинился и, соблюдая субординацию, лишь коснулся пальцев полковника.— Не беспокойся, — сказал со вздохом полковник Манов, вешая мокрое пальто на вешалку. — Извиняться должен я, а не ты, потому что я поднял тебя чуть свет с постели.Аввакум жестом пригласил его пройти вперед, и они медленно поднялись по лестнице.В кабинете Аввакум усадил полковника в кресло у еще не остывшего камина и попросил разрешения сварить кофе. Пока кипятилась вода, полковник с любопытством разглядывал жилище Аввакума, вышел на веранду, снова вернулся на свое место.— Ты устроился как нельзя лучше! — сказал он, довольно покачивая головой. — Не предложишь сигарету? Благодарю. Ты неплохо расставил мебель. Квартира интеллигента, сразу видно по книгам. Профессорское жилище. Пишешь? Ты одно время говорил про какую-то книгу. Старинные памятники и прочее. Продвигается?— Не особенно, — откликнулся Аввакум из соседней комнаты.— Вот как? — искренне удивился полковник. — Ведь у тебя идеальные условия. Что же мешает тебе?Аввакум не ответил. Он молча разливал кофе.— Уж не внучка ли старика — причина? — спросил полковник, постукивая ногой по полу.Аввакум взял с подноса чашку и поставил ее перед полковником, сел напротив и принялся набивать трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33