И Аввакум извинился с искренним сожалением в голосе. — Можно подумать, что мертвец и в самом деле действует мне на нервы. Я никак не пойму, почему он так сердито смотрит! Вы, лейтенант, возьмите отпечаток и его пальца и пальца повара, снимите отпечатки пальцев с подлокотников профессорского кресла. И сию же минуту отправьте в лабораторию! — На лице Аввакума появилась злорадная усмешка. — Ваш новый приятель получит свою пуговку лишь после того, как подаст заявление на имя начальника да истратит четыре стотинки на трамвай. Из-за этих четырех стотинок он готов повеситься. Впрочем, получит ли он ее вообще? — Аввакум помолчал. — Это, конечно, будет зависеть от дальнейшего хода следствия. Я полагаю, по крайней мере сейчас, что он ее не получит. — У него против Хари никаких улик не было. И если он счел нужным соблюсти формальности по отношению к этой пуговице, то сделал это невольно, сам не зная почему.
После того как лейтенант вышел из комнаты, Аввакум подумал: «Видимо, я это делаю ради нашей Прекрасной феи. Из ревности!» Тут он почувствовал, что его вдруг словно обдало горячей волной или он оказался перед огромной, полыхающей пламенем печью. Ревность! Обычно человек ревнует, когда любит. А он, разве он любит? Эту его игру в такой же мере можно назвать любовью, как, например, вальс — симфонической музыкой!
Дальше, дальше… Уравнение уже решено, вывод сделан. Что же дальше? Кто убийца?
Аввакум закрыл глаза, потому что мертвец, откуда бы он на него ни смотрел, нервировал ею. Он, казалось, ужасно мучился, подвешенный на этих ремнях, как будто силился освободиться и сползти на пол, а ремни не пускали. Особенно неприятное чувство вызывали безжизненно повисшие руки. Теперь им флакончик из-под духов, хранящийся в ящике стола, конечно, ни к чему. Профессор иногда вынимал из ящика этот флакон, с жадностью открывал пробочку и вдыхал воображаемый аромат. Теперь даже представить было трудно, что эти руки были способны на такое.
Итак, кто же убийца?
Аввакум вздохнул и закурил сигарету.
В комнату вошел сержант. Все еще мокрый, он теперь выглядел бодрым и больше не зевал. «Коньяк подействовал», — подумал Аввакум и кивнул ему:
— Докладывайте!
Сержант доложил, что они обыскали весь дом, начиная с чердака и кончая подполом, и никаких укрывающихся посторонних лиц не обнаружили.
— Правда, мы обнаружили вот это, — и сержант протянул руку. — В бумажнике повара.
«Это» оказалось сберегательной книжкой. От потертой обложки исходил смешанный запах лаврового листа и душистого перца.
— Пять штук, — важно заметил сержант. Он стоял навытяжку, и лицо его сияло от гордости. — Пять штук, — повторил он.
Между исписанными страницами сберегательной книжки лежали пять банкнот по два доллара каждая. Аввакум пересчитал — действительно, было пять бумажек. Он пощупал их, посмотрел на свет. Настоящие доллары.
— А вы посмотрите, сколько у этого бедняги на книжке, — сказал сержант. В голосе его звучало возмущение, но ни малейшего оттенка зависти.
Аввакум взглянул на последнюю цифру Имея такие деньги, бывший кок вполне мог купить «Волгу». И еще осталось бы. Помолчав немного, Аввакум спросил:
— Протокол составили?
— Так точно, — ответил сержант.
— А как себя ведет повар?
— Плачет, — Сержант пожал плечами. — Плачет, товарищ майор. Навзрыд.
Аввакум стал расхаживать взад и вперед по комнате.
— Сейчас же отправьте арестованного в управление, — распорядился он — Наручники с него не снимать.
Итак, кто убийца?
Труп действительно был похож на утопленника, опутанного отвратительными корневищами. Аввакум отвернулся и закрыл глаза.
Теперь найти убийцу не так трудно, раз найдены следы. Сейчас важнее другое — шифрограмма, о ней надо думать в первую очередь. Шифрограмма давала кому-го инструкции. Круг того и гляди сомкнётся, задание, таящее опасность для государства, будет выполнено.
Когда и где?
Быть может, это произойдет в ближайшие часы — ближайшей ночью или завтра? А может, послезавтра?
Да, кто-то сидит в темноте, слушает, как стучат капли о стекло, и, довольный своим хитроумием, посмеивается. Хороший шахматист, он довел своего противника до мата и теперь с полным правом может спокойно выкурить трубку.
Ушла ли Прекрасная фея? Завтра вечером ей предстоит танцевать в «Спящей красавице», и этой ночью она должна хорошенько выспаться. Пускай идет проклятый дождь, в дождь всегда хорошо спится.
Но чего ради ему водить самого себя за нос? От стола профессора его отделяют всего лишь два шага. Пора сделать наконец эти два шага; и посмотреть собственными глазами, не осталось ли там чего-нибудь.
Если там ничего не окажется, то тот, кто сейчас сидит где-то в тепле, может спокойно курить свою трубку. Время работает на него.
Аввакум встал, обошел мертвеца и остановился слева от него. Перед глазами Аввакума открывался весь стол.
Телефон, арифмометр и пепельницу можно не принимать во внимание, так же как и логарифмическую линейку и стакан с цветными карандашами.
Так. Все остальные предметы надо проверить и допросить. Но их, слава богу, не так много. Словарь «Ларусс», первый том Большой энциклопедии, «Теория вероятностей» и его старые знакомые — латинский словарь и грамматика латинского языка.
От двух последних книг на Аввакума повеяло леденящим холодом — шифрограмма, по всей вероятности, составлена по-латыни, с условными обозначениями. Над такой загадкой сам черт голову сломит.
Кроме книг, на столе валялось множество черновиков, испещренных цифрами — бесчисленные столбики цифр!
Для того чтобы определить значение трех колонок пятизначных цифр в десятой степени, требуется исписать в процессе вычисления целую общую тетрадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46