— Спасибо, Захария. Надеюсь, ты не раскаешься в своем приглашении.
Эта фраза должна была предупредить хозяина, что гости принесли печальные вести. Произнося ритуальные слова. Том становился как бы старше и опытнее. Бекке даже показалось, что в голосе ее родича появились нотки излишней самоуверенности. Может, в конце-то концов он обойдется и без ее помощи? Тогда он оставит ее на попечении женщин Миролюбия и даже не вспомнит о ней до завтрашнего утра, когда придет время отправляться домой. И она вернется в Праведный Путь, даже не повидав мисс Линн.
«И набьешь себе мозоли на этой утомительной дороге только затем, чтоб поддержать бодрый дух в Томе?» Каждый шаг, удалявший Бекку от Праведного Пути, видно, придавал гнездящемуся в ней Червю все новые силы. Она попыталась заставить его замолкнуть, но он не желал молчать, совсем как те призрачные голоса, что впервые воззвали к ней из Поминального холма.
«Правду не скрыть никому — ни мужчине, ни женщине». Бекка даже не понимала, чей это голос, — Хэтти или ее собственного Червя.
Бекка не отрывала глаз от Тома и Захарии. Смотреть прямо перед собой было допустимо и безопасно. Альф Миролюбия был высок ростом и выглядел еще выше, ибо стоял на крыльце. Он не был таким плотным, как ее па, но эти худощавые руки и ноги явно обладали большой силой. Силой и быстротой — иначе он не был бы тут альфом. Впрочем, в нем ощущалось и еще что-то, что-то более опасное, чем сила и быстрота. Что-то лисье было в лице Захарии, хищное и хитрое. Бекка никогда не видела лисиц, разве что в книжках Кэйти, она даже не знала, существуют ли они сейчас в природе, но она знала, что лисы славились злобой и хитростью самого дьявола.
Зах повернул в сторону свое лисье лицо и щелкнул пальцами. Какая-то девушка — чуть помоложе Бекки — вышла из парадной двери с гостевым блюдом в руках. Глаза она опустила долу, как и было положено, и все время, пока спускалась по ступенькам и протягивала блюдо Тому, не поднимала их. Она так старательно держала их опущенными, что даже не заметила, что руки у Тома заняты.
Том растерялся. Отказ от предложенного угощения был бы глубочайшим оскорблением, но обращаться с его ношей, как с обыкновенной кладью, перекидывая ее с руки на руку или кладя на землю, было бы просто богохульством. Том не знал, как поступить, как не знала и девушка, которая уже дрожала, но все еще ждала прикосновения руки, которая возьмет хоть что-то с протянутого ею блюда. Губы Бекки слегка дрогнули. Ей хотелось рассмеяться, но она не посмела. Все выглядело так глупо, ее здоровенный братец весь побагровел, ибо ожидал, что так или иначе обязательно опозорится перед людьми из Миролюбия, показав всем, как он плохо воспитан. А что скажет па, когда слух об этом дойдет до него?
«Ты только глянь на Заха, — думала Бекка. Она видела насмешливый огонек в глазах высокого альфа. — Ведь он все это спланировал! Как только узнал, кто именно принес ребенка, он как дважды два спланировал всю эту ситуацию. Он же вечно завидует па! Опозорив Тома, он трусливо опозорит и па, я уверена в этом…»
Бекка вспомнила, как мать говорила ей, что они оба — па и Зах — происходят из одного хутора, но па получил Праведный Путь открыто, как и положено, в честном бою один на один. Об этом до сих пор рассказывают мальчикам, особо подчеркивая милосердие их отца после победы. Но никто не вспоминает, каким образом Зах стал альфом Миролюбия.
«Бывают времена, когда лучше разбить тарелку, чем сломать ногу». Бекка смело шагнула между Томом и девушкой и взяла с блюда щепотку сухих фруктов.
— Благодарим вас за вашу доброту, — сказала она, глядя в глаза Заху с таким нахальством, от которого у нее внутри все дрожало от смеха. — Немногие способны так гостеприимно встретить людей, принесших скорбную весть.
— И какова же она? — Глаза Заха сузились, когда он вернулся к привычным ритуальным фразам. Теперь он уже не улыбался. Если он и сообщит в Праведный Путь о дерзостном поведении Бекки, это будет совсем не то, что жалоба на полный провал Тома. Па только посмеется и скажет, что нельзя же в самом деле ждать от женщин чудес рассудительности.
Ответ Бекки был апробирован многими поколениями:
— Господин наш Царь избрал младенца мисс Линн, сэр.
Захария сложил руки на груди и склонил голову:
— Бог посылает. Господин наш Царь отнимает.
— И кто скажет, каков Его меч? — раздался хор голосов жителей Миролюбия, собравшихся вокруг них.
— Возблагодарим Его за дары и покоримся воле Его.
— Его путь — не наш путь. Он справедлив, но неисповедим.
— Да будет благословенно имя Господне.
— И имя Господина нашего Царя.
Руки Заха опустились. Эта часть церемонии кончилась.
— Мисс Линн ждет вас. Входите.
Внутри дома глаза у Бекки разбежались. Такого ей никогда еще не приходилось видеть. Ее босые ноги оскользались на отлично оттертых песком деревянных полах, шуршали по мягкому уюту ковров, куда более красивых, чем старые вытертые дерюги, привычные для Праведного Пути. К тому же они были тонкие и приятно щекотали подошвы. Стены тут тоже были другие — покрытые чем-то гладким и скользким на ощупь и многоцветным, как небо в часы заката.
А на одной стене даже висело изображение. До сих пор Бекка видела лишь священные изображения: Мария с Младенцем, Иисус на кресте, ну и другие персонажи из Писания. Там было легко понять, кто изображен, — сцены были знакомые, позы персонажей тоже почти не менялись. Священные изображения в Праведном Пути появились так давно, что никто из его нынешних обитателей не помнил даже названия хутора, где их рисовали, не знал, был ли тот хутор в Имении и существует ли по сей день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151