— Ее слова прозвучали легко и хрупко, будто в воздух взлетел пепел от сгоревших в очаге поленьев. — И милочка Сара Джун тоже обручена, да так рано! Эта славная девочка ведь совсем еще ребенок.
— Только на два года старше моей Сьюзен, — отозвалась Тали, не поднимая глаз от шитья, лежавшего у нее на коленях, — если я правильно помню. Но что значит для мертвых время…
Селена побледнела и замолкла.
В беседу вмешалась Рэй, с той же стремительностью, с какой она кидалась прятать беспорядок на своей кухне.
— Подумать только, наша Сара Джун обручена с самим Вараком из Добродетели! Стать женщиной Имения в таком возрасте! Это такая честь для нас всех!
— Честь! — Приходилось только удивляться, что Тали удалось вложить в одно слово так много яда.
— Не огорчайся, Бекка, — продолжала Рэй, наклоняясь вперед, чтоб похлопать девушку по руке. — В следующий раз обручишься и ты. К чему нам спешить?
Усилием воли Бекка заставила себя держаться естественно. Одна мысль о следующем празднике сжимала ее сердце ледяной рукой. Хотя до него оставался еще почти год, она уже страшилась приближения жатвы. Достаточно плохо было, когда раньше ей приходилось жить в Праведном Пути с местным призраком в душе; теперь к нему добавился обгорелый черный фантом, чьи слепые, заполненные серым пеплом глазницы будут следить за каждым ее шагом по земле Имения Добродетель.
«О Джеми! Джеми! Не дай и этому году ускользнуть от нас! Что-то изменилось в мире, и все это чувствуют. Старые альфы уступают место молодым. Где-то… наверняка где-то есть место… есть способ, с помощью которого ты можешь стать альфом собственного хутора… нашего с тобой хутора. Джеми, мои сны полны страха, в них если не пылает пламя и не взлетает пепел, то горят светло-зеленые глаза. Спаси меня, спаси от моих снов!»
— Ты не заболела, детка? — заботливо спросила Кэйти. — Ты все еще в поре?
Бекка, чувствуя себя очень неловко, слегка изменила положение на скамейке.
— Все в порядке, — пробормотала она.
Хотя Бекка и была благодарна Кэйти за ее слова, которые избавили ее от собственных пугающих мыслей, но ей все же было неприятно, что та так свободно говорит о состоянии, Которое в лучшем случае можно назвать неудобным, а в худшем — неприятным.
— На этот раз у тебя началось, по-моему, чуть раньше, чем в прошлый, — заметила Селена.
— Селена у нас просто чудо, — сказала презрительным и глухим голосом Тали. — Успевает следить не только за собственной течкой, но и за теми, которые ее вовсе не касаются.
Рэй опять поспешила разрядить напряженную атмосферу в комнате:
— После праздника Окончания Жатвы у девушек нередко наступают сбои. У меня, например, после него все наступило чуть ли не на три месяца позже, но женщины моей фермы сочли это вполне нормальным. Да и мне потом это никаких неприятностей не доставило.
Хэтти качала Шифру на коленях и гладила ей спинку, пока та не срыгнула.
— Ну-ка, Бекка, положи сестренку в колыбель и принеси мне для починки белье Бабы Филы. — Она передала Бекке ребенка и добавила: — Да не задерживайся у нее. На вопросы о празднике отвечай коротко, насколько это позволяет обыкновенная учтивость. Она обо всем и так скоро узнает, когда придет время давать нашим невестам последнее наставление.
— Хорошо, мама. — Бекка отнесла Шифру в большую колыбель, стоявшую у самого камина. Она была рада хотя бы ненадолго оказаться подальше от благожелательной болтовни Рэй о таких стыдных вещах, как течка.
Укладывая девочку, Бекка с наслаждением вдыхала сладкий молочный запах чисто вымытого ребячьего тельца. Она протянула девчушке палец и улыбнулась, почувствовав, как крохотный кулачок крепко сжался вокруг него. Глядя на Шифру, она вслушивалась в то, что говорит ей сердце. А сердце говорило, что замужество может оказаться не такой уж плохой штукой, даже если ее мужем станет не Джеми. Когда она будет невестой и женой, ей уже не придется, войдя в пору, скрываться от мужчин, ощущать дискомфорт и неприятное беспокойное чувство в животе. Наоборот, с благословения Господина нашего Царя, она может понести! Ребенка! Дитя, которое заполнит все ее сердце. Ее сердце. Дитя, которое утишит тоску ее матки.
«Скорее, Джеми, — думала она, как бы надеясь перелить жажду собственной души в душу юноши. — Пожалуйста, мужай скорее, иначе, боюсь, я захочу иметь ребенка… от любого мужчины, раз этот ребенок будет моим… захочу больше, чем хочу тебя самого…»
— Бекка! — Резкий окрик матери вернул Бекку к действительности.
— Бегу, мама, — ответила она и взбежала по лестнице туда, где под самым свесом крыши гнездилась Баба Фила.
Ступеньки ведущей на чердак лестницы теперь были отлично знакомы Бекке. Она наизусть знала, какой писк или скрип издает каждая из них, ибо запомнила это, многократно тайком пробираясь сюда для встречи с безымянной девкой Бабы Филы, чтоб обменяться с ней уроками, согласно их тайному договору.
Голый пол казался босым ногам гладким и уютным, он был отшлифован многими поколениями женщин и детей Праведного Пути до такой степени, что говорить о каких-то щепках или занозах было просто бессмысленно. Бекка подошла к старинной дубовой двери возле самой лестницы и постучала.
— Войди и будь благословенна во имя Господина нашего Царя! — Голос Бабы Филы был скрипуч, но ясен. Услышав его и не видя самой старухи, определить ее истинный возраст было бы невозможно.
Бекка потянула за веревочку щеколды и вошла. Ее ноздри тут же наполнились знакомыми ароматами чердака. Она ощутила запах сухой древесины, хорошо прожаренной летним жарким солнцем, и запах старых книг, исходивший от таинственных ящиков, строгими рядами выстроившихся вдоль стен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151