Все против меня! Господи, да я же просто спасаю их от красной чумы! Я делаю все возможное, чтобы улучшить их жизнь. А они, как только риск получить пулю в подвале чрезвычайки прошел, сразу стали требовать от меня реализации именно их идей и прожектов. Притом хотят, чтобы все делали за них, а они бы наслаждались радостями бытия. И почти никто не поддерживает, только критика со всех сторон. Да получится ли у меня выполнить задуманное?"
Чигирев подошел к ближайшему шкафу и взял первую попавшуюся книгу наугад. Он любил так гадать, а книжный шкаф еще никогда не подводил его, все время давая совершенно неожиданные, но точные подсказки. "Омар Хайям, — прочитал он и добавил: — Кстати".
Раскрыв книгу посередине, он прочел:
В этом мире не вырастет правды побег.
Справедливость не правила миром вовек.
Не считай, что изменишь течение жизни.
За подрубленный сук не держись, человек!
— Вот обрадовал! — Историк со злобой отбросил книгу. — Черт с ним, все равно до конца пойду.
Он решительно прошел в соседнюю комнату, распахнул дверь и застыл на пороге. Там на золоченом стуле, за чайным столиком сидел Крапивин — в парадной форме колчаковского полковника с погонами и всеми знаками отличия.
— А охрана-то у тебя дрянная, — усмехнулся Вадим. — Можно входить и выходить сколько угодно. Неудивительно, что в тебя стреляют прямо под окнами резиденции. Кстати, те, что стреляли из револьверов, попались охране. А вот стрелок с винтовкой благополучно скрылся.
— Ты видел?
— Да, в окно. Работали, конечно, не профессионалы. Я бы тебя уложил, не сомневайся.
— Не сомневаюсь. А сейчас ты…
— Нет. Я хочу поговорить. Садись.
Чигирев прикинул, что если бы Крапивин хотел убить его, то наверняка уже сделал бы это. Историк подошел к столику и сел напротив Вадима.
— Это большевики в тебя стреляли? — спросил тот.
— Думаю, монархисты. Это уже третье покушение. Большевики пока заняты боями с Юденичем. Им не до меня, по крайней мере пока… Если, конечно, тебя не прислали из Москвы.
— Монархистам-то ты чем не угодил?
— Я же провозгласил, что по окончании войны передам власть администрации, назначенной демократическим правительством России. А для монархистов иной власти, кроме государя, нет. И любой, кто этого не признает, — предатель.
— Тогда понятно.
— Слушай, хотел тебя спросить. Газеты какой-то бред пишут про Ипатьевский дом в Екатеринбурге, про гильзы от оружия неизвестной системы… Что случилось? Это не твоя работа?
— Моя и Басова.
— Что с государем? Что с его семьей?
— Все живы.
— А где они?
— Басов вывел их в другой мир.
— Что ж, пожалуй, так лучше всего, — подумав, сказал Чигирев. — А что это за гильзы?
— Штатные автоматы отряда "Гранат". Басов, оказывается, собрал их, как и другое оружие.
— Представляю, как вы вломились в дом особого назначения! Да уж, оставили вы следующим поколениям задачу.
— Ничего, ломают головы над НЛО и исчезновениями в Бермудском треугольнике, поломают и над этой.
— Странно, что Басов вдруг вмешался.
— Не вдруг. Я наконец понял его логику. Он спасает отдельных людей, но никогда не вмешивается в политику.
— Тебе не кажется, что за то время, пока мы знаем друг друга, у него было очень много возможностей спасти отдельных людей, но он очень редко вмешивался. А вот в политике он участвовал достаточно активно. Притом именно с целью пресечь нашу с тобой деятельность. Нелогично как-то получается. Я давно думаю о нем. Мне кажется, он действует исходя из какой-то своей, особой логики. Мы не знаем, к чему он стремится, но цели у него есть, я уверен. Я хочу его понять. Интересно было бы расспросить Алексеева. Они много времени провели вместе.
— Да, пожалуй. Но Алексеев замкнутый тип, а перед нашим отъездом в Петербург в четырнадцатом вообще ушел в себя" Слова из него было не вытянуть.
— Я тоже заметил. Ладно, о них потом. Ты о себе расскажи. Ведь когда мы с тобой виделись в последний раз, ты с большевиками был. Сейчас вроде у Колчака. Или это камуфляж?
— Не камуфляж. Я ушел от большевиков.
— Почему? Стали невыносимы реки крови? Странно для тебя.
— Скажем так, я понял, что те, кто готов уничтожить столько людей, кто наплевательски относится к чувствам, вере и элементарным правам простых людей, никогда не построят достойного общества. Может, некоторые из них и верят, что ведут страну в рай, но на самом деле они тащат ее в ад.
— Слава Богу, понял.
— То, что я увидел, пока пробирался в Москву из Эстонии, просто убило меня. Продотряды, грабежи, зверство. Нельзя же так со своим народом!
— А с чужим можно?
— И с чужим нельзя. Но это же свои! Я должен перед тобой извиниться. Я помешал тебе предотвратить все это, когда еще было возможно. Я был неправ.
— Да ладно, чего уж теперь. — Чигирев отвел глаза. — Значит, ты теперь у Колчака?
— Да. Всю эту вакханалию надо остановить. Хоть как-то.
— И для этого ты пошел к белым?
— Хоть как-то, Сергей. Белые, по крайней мере, не будут устраивать такую мясорубку, какую устроили большевики. А потом можно повлиять на новое правительство, убедить…
— Блажен, кто верует, — усмехнулся Чигирев.
— Но надо же что-то делать. Я не могу стоять в стороне, когда творится такое!
— Пожалуй. А в Петроград ты как попал?
— Я убедил Колчака, что надо вступить в переговоры с Пилсудским и Маннергеймом. Но вот с Маннергеймом ты меня опередил.
— Да, большой прогресс. Но с Пилсудским времени лучше не трать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114