А потом так кротко лизал мое бедро, почему-то только левое, то есть на левой ноге, а следом за ним - вот ведь как мило! - это же бедро принимался лизать его белый пуделек с алым бантиком на пушистой макушке. И почему-то именно этот бантик меня опять возбуждал, и я вся вспыхивала, как горсть тончайшей бумаги, и жаждала, жаждала... И было несказанно прекрасно ощущать дивный, густой, как мед, пот моего шоколадного партнера. Я с удовольствием вымазалась этим потом, а чтобы ещё острее ощутить оргазм и почувствовать всю несказанную, захватывающую прелесть момента - засунула свою белокурую голову под мышку партнеру, в самое пекло, можно сказать, в эту влажно-душистую, изумительно сексапильную пещеру, и едва не задохнулась там, но момент был все равно изумительный... А когда выбралась наружу, когда взглянула на ямку между ключицами моего "ниггера" и увидела, что она полна до краев как бы янтарной влаги, - восторгу моему не было предела. Я тотчас, вздрогнув от нового, абсолютно свежего желания трахнуться, повозилась носом в этой чудесной чаше, полной крепчайшего аромата нехоженых, густых джунглей, где все стерегут и едят друг друга, даже цветы умудряются высасывать кровь, и задохнулась от восторга, и закричала:
- Еще! Еще! Еще!
И этот воинственно-кроткий крик женщин всех времен и народов почему-то рассмешил моего могучего баскетболиста, он пожал мощными плечами и сказал покладисто:
- Чего кричать! Сделаем вброс.
Ах, да, почему-то в этот раз не говорю о том, какое впечатление произвел на меня "инструмент" моего первого цветного и на что он был похож из фруктово-овощного репертуара. А вам ведь, читатель, сознайтесь, это очень и очень хочется узнать?
Ну так вот - ни на один известный мне плод или овощ его фаллос не походил. Правда, немножко от сильно заматеревшего кабачка что-то было у него... Но как-то неприятно в данном конкретном случае сравнивать "это" с кабачком... Я не осмеливаюсь... Убогое сравнение... Вот! Это был могучий пылающий факел поразительной длины! Он свешивался почти до пола и производил ошеломляющее, грандиозное впечатление!
Мой "ниггер" только расхохотался, заметив мое изумление:
- О! У меня это всегда так, когда не играю в баскет! Вот завтра уже приступлю к тренировкам, и тренер запретит мне трахаться с девочками.
Как только он это произнес, я, сознаюсь, даже всплакнула и спросила его не без душевного надрыва:
- Ну неужели, неужели мы только сегодня и всё?
- Ничего не поделать, - улыбнулся он своими безмятежными белоснежными, ужасно сексапильными зубами. - Спортивная дисциплина требует, чтобы я взял себя в руки. Иначе меня выгонят из клуба, останусь без баксов...
А я все ещё не верила, что эти часы наши с ним в одной постели вместе с белым пудельком и его алым бантиком - последние.
- Но может быть...
- Нет! - отрезал и встал, сбросив с себя и меня, и собачонку и расплескав безжалостно вокруг ту чудную, ароматную жидкость, что набралась у него в ямке между ключицами.
И мы расстались. А так как я тогда была более сентиментальна, чем сейчас, - взяла на память, предварительно скомкав, ту простыню, на которой мы делали этот свой большой, большой секс... Конечно, если бы был выбор, я бы оставила простыню в покое, а отрезала бы от этого невероятно какого волевого баскетболиста это самое его невообразимое, заносчивое, знойное мужское достоинство...
С тех пор, признаюсь, возненавидела не только баскетбол, но и всякое упоминание о спорте, потому что окончательно поняла, что этот проклятый спорт крадет у нас, женщин, лучших, наиболее полноценных мужчин, черт бы его побрал!
Что я делала с той простыней, пропахшей могучим шоколадным баскетболистом? Я расстилала её на своей постели в те моменты, когда хотелось поностальгировать, а заодно и помастурбировать. Клянусь, изысканнейшее удовольствие, если вынужденное одиночество начинает несколько угнетать...
...Второй мой цветной был почти мальчишкой, но с таким гибким телом и такими горячими смышлеными глазами и... фаллосом. Он прямо на улице, на потеху своей компании классно танцевал брейк, вытворяя со своими ногами что-то просто невероятное. Это происходило как раз перед светофором в момент дикой пробки - впереди, говорили, врезались друг в друга сразу десять машин.
Солнце палило. Черный паренек так и сверкал, словно полированный. Я отпивала из пакета минералку и смотрела, смотрела, пока вдруг не обратила внимания на то, что вся моя машина дрожит как в лихорадке и даже ключи зажигания, вставленные в щель, трясутся и звякают...
На несколько мгновений эти ключи отвлекли мое внимание от танцующего, извивающегося, крутящегося волчком цветного мальчика. Почему-то какая-то жаркая, даже душная волна стала накатывать на меня при взгляде на эти ключи в щели... И я вдруг, к некоторому своему искреннему изумлению, обнаружила какую-то таинственную, жгучую, неистребимую по сути связь этих ключей, щели и моего самого заветного, самого укромного местечка, где, оказывается, всё разгорался, разгорался уголек. И это от уголька, от его призывно-зазывного огня и жара так трясло, оказывается, и меня, и машину, и ключи зажигания, вставленные в эту, как я вдруг поняла, ужасно, потрясающе сексапильную щель.
И что же мне оставалось делать? Как поступить? Правильно, мне не оставалось ничего другого, как действовать решительно и быстро. Я тотчас опустила боковое стекло и крикнула громко, требовательно, с трудом зажимая бедрами уже разбушевавшееся пламя в дырочке моего личного, неугомонного чисто по-женски, кратера:
- Эй! Парень! Иди сюда! Скорее!
Он услыхал и только взглянул на меня - сразу все понял, что меня, признаться, приятно удивило, все-таки он был не слишком-то взрослый, ну от силы лет восемнадцати, и сейчас же махнул друзьям, и немного вихляющейся, как у многих танцоров, и безумно сексапильной походкой направился к моей машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44